Ю.Первицкий, Н.Слесаревский

Первые ракетно-пусковые установки на малых боевых кораблях Черноморского флота. Из истории ракетного оружия

Появление ракет [1] связано с изобретением пороха и относится к весьма отдаленным временам. Например, первые упоминания о ракетах у нас, на Руси, датируются XIV веком. Вряд ли можно говорить о них как об оружии. Служили они «потешным» средством создания на ночном небе «огневого действа» — праздничного фейерверка. Однако все чаще использовались ракеты и в боевых условиях: как зажигательное средство, особенно действенное — при слабости тогдашней артиллерии — при осаде вражеских крепостей, штурме городов.

Принято считать (см., например, «БЭС», т. 21), что прообразом современной боевой ракеты были применявшиеся еще в X-XII вв. стрелы, к которым прикреплялись бумажные гильзы с порохом. Такие стрелы использовались в Китае и Индии при штурме оборонительных сооружений.

Первое боевое применение ракеты на море историки относят к началу XVII столетия. Так, в одной из старинных работ, датированной 1629 г., приведено описание корабельных станков для пуска зажигательных ракет и отмечен факт их успешного использования алжирскими пиратами.

Во времена Петра I русская армия имела на вооружении не только сигнальные, но и зажигательные ракеты. По ракетной технике существовала серьезная литература, причем ряд книг был написан русскими авторами, среди которых нужно отметить Василия Корина — сержанта бомбардирской роты Преображенского полка, а впоследствии генерал-майора.

На какой-то период реактивное оружие во всех армиях было полностью вытеснено артиллерией, однако в начале XIX века пережило второе рождение и новый подъем. Возросшая численность армий и увеличение глубины боевых порядков  потребовали применения эффективного массированного огня и повышения дальности стрельбы, а гладкоствольная артиллерия уже не соответствовала этим требованиям. В истории наполеоновских войн зарегистрировано несколько случаев довольно широкого применения ракетного оружия, в том числе и при действиях флота против осаждаемых с моря городов. Так, известно, что в 1806 г. во время осады Булони англичане вооружили ракетами все свои гребные суда — от легких 4-весельных гичек до 14-весельных катеров. На следующий год, выпустив 40 тыс. ракет, английский флот сжег столицу Дании — Копенгаген.

Ракетное оружие стояло на вооружении части легких кораблей и русского боевого флота. Так, во время русско-турецкой войны 1823-1829 гг. наши моряки применяли ракеты против кораблей противника на Дунае, при форсировании этой реки в районе Силистрии, а также при осаде ряда городов. О том, что ракетной технике в те времена уделялось очень большое внимание, говорит и такой факт: в 30-х годах русский военный инженер А.А.Шильдер построил подводную лодку, вооруженную (впервые в мире) ракетами, которые можно было запускать из-под воды.

В 50-60-х годах в русской армии и флоте имелись 2-, 2,5- и 4-дюймовые пороховые ракеты (зажигательные, осколочные и фугасные). Применялось ракетное оружие и русскими моряками при обороне Севастополя, и англо-французским флотом, его осаждавшим. В Центральном военно-морском музее можно видеть, например, 4-дюймовую ракету системы К.И.Константинова, применявшуюся во время Крымской войны.

Тем не менее говорить о серьезной роли этого вида оружия на море и на суше не приходится: ракеты наводились на цель лишь довольно грубо, имели очень малую дальность полета, большое рассеивание. Развитие нарезной артиллерии, обеспечивающей гораздо более высокую точность и значительное увеличение дальности стрельбы, снова отодвинуло ракетное оружие далеко на второй план, хотя попытки создать более эффективные его образцы не прекращались. В 20-30-е годы текущего столетия поисковые работы в этом направлении стали проводиться все более интенсивно, на базе последних достижений науки и техники.

В 1939 г. советские военно-воздушные силы получили качественно новое оружие — твердотопливные реактивные снаряды (РС) с хвостовым оперением. На истребителях ставились направляющие для запуска 6 или 8 РС калибра 82 мм, а на бомбардировщиках «СБ» — 10 снарядов большего калибра 132 мм. Опыт применения этих РС во время боевых действий на р. Халхин-Гол показал, что новое перспективное оружие для использования в наземных условиях требует доработки. К моменту начала Великой Отечественной войны эти РС были усовершенствованы; срочно завершались работы по созданию армейской автомобильной установки БМ-13 для пуска 16 РС типа М-13 (калибр 132 мм) и освоению серийного производства такой же установки типа БМ-8 для пуска 48 РС типа М-8 (82 мм).

Поскольку на первых установках стояла марка «К» (московский завод «Компрессор»), это и дало повод любовно называть их «катюшами» — по названию популярной в те годы песни.

Еще в 1932 году, 4 октября «Красная Звезда» отвела целую страницу статье И.П.Грове «Реактивный принцип в военной технике», где, в частности, сказано: «Если проекты весьма многих изобретателей не получили никакого движения, то это не должно смущать нас, а должно побудить лишь к внимательному, подробному ознакомлению с уже проделанной работой… к выработке новых образцов… могущих явиться серьезным вкладом в дело обороны нашего Союза».

Приняв идею Петропавловского — чистую ракету, перебрали множество вариантов пусковой установки, от ажурной трубы до блока из открытых рельсов. Менялись число труб, рельсов, их длина, менялись калибры снарядов, состав пороха, способы стабилизации ракет в полете.

Задача сконструировать ракетную установку на автомобиле поставлена открыто в книге Г.Э.Лангемака и В.П.Глушко. Идея была настолько очевидно-правильной, что ее даже нельзя приписывать одному Петропавловскому. Просто он, оценив эту идею, загоревшись, начал ее «пробивать» со всей присущей ему энергией.

В 1935 году вышла книга Г.Э.Лангемака и В.П.Глушко «Ракеты, их устройство и применение». Вышла открыто; ее можно было купить, заказать в публичной библиотеке и на странице 54 прочитать: «Конечно, никаких противооткатных приспособлений для станка не требуется. Эта особенность ракетного орудия позволяет использовать его для установки на таких аппаратах, которые не могут выдержать отдачи, присущей обычным орудиям, то есть на самолетах, небольших судах, автомобилях и т.д.».

В «Заключении» книги еще раз подчеркнуто: «Главная область применения пороховых ракет — вооружение легких боевых аппаратов, как самолеты, небольшие суда, автомашины всевозможных типов…»

В 1933 году реактивные снаряды калибром 82 мм для истребителей и 132 мм для штурмовиков и бомбардировщиков стали поступать на вооружение. Сначала их испытали на земле, а потом и в воздухе.

Летчик-испытатель Григорий Яковлевич Бахчиванджи, производивший в воздухе с истребителя боевые стрельбы ракетами, говорил: «Это же целый переворот в вооружении авиации«. 

На одном из южных аэродромов с июля по декабрь 1937 года почти каждый день производились боевые испытания ракет. Вскоре ракеты калибра 82 мм приняли на вооружение истребителей.

На Украине ракеты работали безотказно, но под Москвой, при контрольных испытаниях, проводимых во второй половине 1937 года выявилось, что многократно проверенные реактивные снаряды отказывались летать, застревали на направляющих, падали, пролетев несколько десятков или сотню метров. Причина оказалась в понижении температуры. Выход был найден — уменьшили диаметр сопел всего на несколько миллиметров.

Летчики-испытатели жаловались на то, что пусковые устройства имеют большое лобовое сопротивление и снижают скоростью.      Конструкция пусковых устройств — тяжелая двутавровая балка — была предложена еще в начале тридцатых годов Б.С.Петропавловским и Г.Э.Лангемаком. Ее заменили достаточно легкой, прочной и простой в эксплуатации одной направляющей с Т-образным пазом, названной флейтой.

Первое боевое применение реактивных снарядов РС-82 было в 1939 году на Халхин-Голе. Кроме пулеметов под крыльями каждого истребителя И-16 было по восемь ракет. После заключения на Халхин-Голе перемирия летчику-испытателю Н.И.Звонареву выдали справку, что

«За период военных действий в МНР группой летчиков под командованием капитана Звонарева сбито самолетов противника:

• истребителей И-97          — 10;
• бомбардировщиков         — 2;
• легкий бомбардировщик — 1

 Итого 13 самолетов».

 Далеко в море, где-то за Херсонесом, вспыхнуло и будто загорелось голубоватым пламенем небо. Несколько долгих секунд темноты… Потом снова загорелось и снова погасло. На следующий день в Севастопольском военно-морском училище только и говорили о таинственном свете, а вскоре курсантам объявили: «В море происходили испытания осветительных ракет».

Все это Терновский вспомнил, когда в январе 1937 года прочитал статью П.Костылева «Ракетные снаряды» в журнале «Морской сборник» о работах в XIX веке русских конструкторов А.Д.Засядько и К.И.Константинова по созданию боевых ракет. Но больше всего его заинтересовали рекомендации о целесообразности использования ракетного оружия на море в современных условиях. Будущий выпускник училища так увлекся этой темой, что даже защищал ее на выпускных экзаменах перед членами государственной комиссии о целесообразности использования для поддержки высадки морского десанта небольших быстроходных кораблей с реактивными установками.

«Реактивное увлечение» Г.Терновского повлияло и на его назначение — в Управление вооружения и снабжения боеприпасами Народного комиссара Военно-Морского Флота.

Уже в Москве Терновский узнает кое-какие подробности «таинственного» света. В 1935-1936 годах осветительные ракеты испытывались на торпедных катерах под Севастополем, в этих испытаниях принимали участие их разработчики, конструкторы-ракетчики В.А.Артемьев, Г.Э.Лангемак, Ю.А.Победоносцев, Л.Э.Шварц и другие. Здесь же Терновский узнает и то, что на вооружении советской авиации стоят боевые ракеты.

Энтузиастом самой идеи применения РС на море адмирал Н.Г.Кузнецов называет Г.В.Терновского. Работая в одном из управлений наркомата ВМФ, молодой офицер стал серьезно изучать возможности боевого использования ракет. Дело это имело очень много противников, так как считалось очевидным, что ракетное оружие значительно уступает артиллерии по точности и дальности стрельбы. Терновский, сознавая это, выдвинул перед руководством наркомата идею вооружения ракетами малых быстроходных кораблей, для которых именно этот недостаток менее важен: ведь они предназначены для ведения скоротечного боя на коротких дистанциях. Он подготовил докладную записку на имя начальника Главного морского штаба Л.М.Галлера, в которой предлагал уже конкретные варианты вооружения РС серийного торпедного катера и малого корабля для огневой поддержки десанта. Однако перед войной осуществить эти смелые для того времени проекты так и не удалось, поскольку нельзя было даже говорить об авиационных РС, сами работы над боевыми ракетами носили лишь опытный характер — готовых для внедрения образцов не было.

Идею Г.В.Терновского о вооружении малых быстроходных кораблей реактивными снарядами для использования их при поддержке десанта, изложенную в докладной записке, поддержал заместитель начальника Управления капитан 1 ранга М.И.Акулин, написав красным карандашом в углу первого листа: «Интересно. Заслуживает внимания. Для доклада Галлеру». Документ быстро подготовили и отправили начальнику Главного морского штаба флагману 1 ранга Л.М.Галлеру.

О судьбе своего документа лейтенант Терновский так и не узнал: его отправили учиться в Ленинград на Высшие специальные артиллерийские курсы. На четвертый день войны 25 июня 1941 года Терновский назначен флагманским артиллеристом охраны водного района Одесской военно-морской базы. Здесь уже было не до проектов ракет.

Из Одессы Терновский уходит одним из последних на торпедном катере в Севастополь. Как и под Одессой он вновь корректирует огонь корабельной артиллерии. В канун 1942 года его раненого эвакуируют на Кавказ, а после выздоровления назначают флагманским артиллеристом охраны водного района Новороссийской военно-морской базы.

С 14 по 27 февраля 1939 года на Черном море проведены первые испытания по применению в береговой обороне 152-мм реактивных снарядов трех видов: сигнальных, ныряющих и осветительных. В качестве пусковых установок использовались тумбы от 45-мм орудий 21-К, на одной из которых устанавливалась труба с несколькими направляющими, а на другой — несколько направляющих рельсов («Флейта»).

Испытания показали, что 152-мм реактивные ныряющие, сигнальные и осветительные снаряды могут иметь применение в береговой обороне при условии увеличения дальности стрельбы до 60 каб (11 км) и при устранении большого разброса по направлениям. Система воспламенения реактивного заряда работала безотказно. Наиболее удачна по своей конструкции была «Флейта», которая допускала одновременный залпот одного до пяти выстрелов.

В мемуарах «Курсами доблести и славы» бывшего наркома ВМФ адмирала Н.Г.Кузнецова есть упоминание о ом, что в нашем флоте еще до войны испытывались реактивные осветительные снаряды и безоткатные реактивные пушки типа «ДРП». (ЦГА ВМФ, ф. р-1483, оп. 2, д. 42, л. 5, 42; Перечнев Ю.Г. «Советская береговая артиллерия». С. 48-49,  Боевая летопись военно-морского флота 1917-1941 гг. Воениздат, Москва, 1991 г.

Андрей Николаевич Туполев внес значительный вклад и в дело укрепления могущества Советского Военно-морского флота. С первых дней Великой Отечественной войны на просторах Балтики, Баренцева и Черного морей стремительные удары по врагу наносили наши торпедные катера созданные А.Н.Туполевым. В далеком 1927 году под Севастополем испытывался первый сконструированный им торпедный катер. Затем создается целая серия торпедных катеров с мощными авиационными моторами, способными развивать скорость 100 км/час.

В 1928 г. ЦАГИ приступил к разработке проекта катера, получившего наименование «Г-5» (глиссирующий № 5). Торпедный катер является лучшим из существующих у нас как по вооружению, так и по техническим свойствам — к такому выводу пришла комиссия, рекомендовавшая его для серийной постройки. В предвоенные годы торпедные катера типа «Г-5» составляли основу легких сил нашего флота.

В конце 20-х годов дивизион, командир И.Л.Кравец, сменивший на этом посту в 1926 году Г.А.Бутакова, производил испытания первых опытовых и головных образцов торпедных катеров отечественной конструкции. В испытаниях участвовал коллектив талантливых конструкторов во главе с Андреем Николаевичем Туполевым.

В 1934 году торпедных катера Черноморского флота были сведены в бригады трехдивизионного состава. Первым ее командиром стал И.Л.Кравец.

В 1940 году и в первый месяц войны на Черном море создаются новые катерные формирования: 2-я бригада торпедных катеров — командир капитан 2 ранга А.А.Мельников — состояла из 2-х отрядов катеров — командиры капитан-лейтенанты А.О.Томашевский и В.И.Довчай.

В начале 1940 года с Балтики на Черное море прибыл дивизион торпедных катеров, которым командовал старший лейтенант А.А.Сутырин.

Перед войной на Черном море было 84 торпедных катера, входивших в состав 2-х бригад, отдельного дивизиона и отряда торпедных катеров. В 1938-1939 гг. торпедные катера стали приспосабливать для постановки активных минных заграждений и вооружать малыми противолодочными глубинными бомбами. а с 1942 г. часть катеров вооружалась и реактивными установками (катюшами) армейского образца.

Перед войной считалось, что торпедные катера должны иметь легкое пулеметно-артиллерийское вооружение. В соответствии с этим большинство катеров было вооружено одним крупнокалиберным пулеметом 12,7-мм. А к последнему году войны на торпедных катерах было увеличено вооружение до 2-3 пулеметов; на отдельных катерах своими силами монтировались даже авиационные пушки и установки для реактивных снарядов.

На торпедном катере нет ни одной койки — люди спят, где попало. Там не только обед — чай согреть не на чем. Нет умывальника, печки, чтобы умыться, погреться и высушить мокрую одежду.

Торпедные катера типа «Г-5» создавались в конструкторском бюро А.Н.Туполева в г. Москве.

Создавая эти маленькие корабли преследовали только одну цель — сделать их быстрыми и маневренными. Условиям обитаемости личного состава на катерах значения не придавалось, считалось, что люди будут находиться на них только в течение 4-6 часов похода, а остальное время жить на плавающих или береговых базах. Однако война внесла свои поправки. Она отняла у катерников оборудованные базы. Авиационные налеты заставляли сутками болтаться на рейдах, а боевые походы стали длиться по 10-12 часов. Катерникам теперь приходилось месяцами жить на своих крохотных, не приспособленных для жилья корабликах.

Служба на катерах типа «Г-5» была очень тяжелой. Катера не имели никаких бытовых удобств. Личный состав нес вахту стоя, за исключением радиста. Положение было незавидное и у него. Радиорубка была настолько мала, что ноги его уходили под висящую на амортизаторах радиостанцию. Экипаж с моря часто возвращался промокшим до нитки, голодным и уставшим. Особенно доставалось командиру катера, боцману и старшине группы мотористов.

Специфика службы на катерах требовала взаимозаменяемости. Например, боцман, кроме своих прямых обязанностей, должен был уметь выйти в торпедную атаку, вести навигационную прокладку, он же на катере сигнальщик, торпедист и пулеметчик.

Другие члены экипажа также имели по несколько дополнительных обязанностей, не исключая и командира. Каждый член экипажа владел дневным сигналопроизводством, умел стрелять из пулемета по воздушным и подводным целям, разбирать, чистить и собирать пулемет, готовить торпеду к выстрелу, аппарат к стрельбе, а верхняя команда — готовить и запускать двигатель и обслуживать его. Такая разносторонняя и тщательная подготовка личного состава имела неоценимое значение, когда катера попадали в сложные условия.

Торпедные катера Черноморского флота выполняли самые разнообразные задачи — конвоирование, разведка, дозор, охранение, поиск кораблей противника в море, набеговые операции на вражеские базы, — держа противника в постоянно напряжении. Для действий на ближайших морских коммуникациях использовали торпедные катера как самостоятельно, так и во взаимодействии с другими кораблями и авиацией.

Торпедные катера в ходе войны показали свою способность выполнять самые разнообразные задачи (поиск плавсредств противника, разведка, дозор, высадка мелких десантов, постановка мин, конвоирование транспортов и т.д.). Однако основной их задачей продолжало оставаться торпедная атака боевых кораблей и транспортов в море и в портах. Тактико-технические данные торпедных катеров рассчитаны в первую очередь на выполнение торпедных атак; это обусловлено необходимостью использовать их главным образом для действий на коммуникациях противника.

Морякам-черноморцам, воевавшим на торпедных катерах, уже в первый год войны стало ясно, что одним, даже и двумя пулеметами ДШК очень и очень трудно вести бой с воздушным, морским и береговым противником, вооруженным большим количеством пулеметов и малокалиберных автоматических пушек. Нужно было довооружаться. Но чем?

Тяжелые корабельный 37- и 45-миллиметровые пушки на 16-тонных торпедных катерах типа «Г-5» не установить, да и третий ДШК поставить некуда.

Когда морякам стало известно о новом и весьма эффективном оружии (реактивном), моряки загорелись страстным желанием иметь это оружие на своих катерах.

Весной 1942 года в Новороссийске, где тогда базировалась 2-я бригада торпедных катеров, нескольким морякам во главе с инженером капитаном третьего ранга Николаем Ивановичем Ясуловичем удалось ознакомиться с армейской установкой для стрельбы 48 реактивными 82-миллиметровыми снарядами. На торпедном катере типа «Г-5» такую установку разместить не представлялось возможным и Ясулович взялся сконструировать и изготовить своими силами специально для торпедных катеров типа «Г-5» портативную реактивную установку с четырьмя направляющими для восьми реактивных снарядов (эрэсов). На изготовление опытного образца «катюши» сначала дали добро командование 2-й бригады торпедных катеров, а затем командование Черноморского флота.

Главным помощником инженера Ясуловича был энергичный старшина мотористов ТКА-45 Анатолий Вдовин, который вместе с несколькими судоремонтниками и моряками выделенного для испытаний экипажа ТКА-175 (командир — главный старшина Федор Бублик, боцман Николай Гордеев, мотористы Алексей Максимов, Сергей Евдокимов и Николай Лисовский), днюя и ночуя в мастерских, за восемь суток создали первую реактивную установку.

С 10 по 15 мая 1942 года специальная комиссия с представителями штаба Черноморского флота в районе Чемесской бухты на ТКА-175 провела всесторонние испытания с боевой стрельбой, сделав вывод о полной пригодности пусковой установки для боевых действий. Еще в ходе испытаний контр-адмирал И.А.Елисеев приказал командиру 2-й бригады торпедных катеров С.С.Савину «…к 17 июня установить «РС» на торпедные катера типа Д-3 и СМ-3». (ЦВМА, ф. 173, д. 5315. л. 46-50).

В ночь с 17 на 18 июня 1942 г. катера «Д-3» и «СМ-3» под командованием Чепика и Гурина под командованием старшего лейтенанта Кочнева К.Г. при набеге на Ялту с целью торпедирования вражеских судов подверглись сильному обстрелу с берега, а затем и с дозорного корабля противника. И только благодаря реактивным установкам им удалось подавить наиболее опасные наземные огневые точки противника и обратить в бегство его дозорный корабль. При этом они израсходовали всего 20 реактивных снарядов.

В ночь на 31 декабря 1942 г. торпедный катер № 56 (с 6 августа 1942 г.), до этого № 134, а с 29 июля 1943 г. № 35 под командованием Степана Пилатова, обеспечивая высадку разведывательно-диверсионной группы морских пехотинцев на пристань Новороссийского рабзавода, должен был дымовой завесой прикрыть десантные суда от огня противника со стороны мыса Любви. Но ветер внезапно изменил направление так, что дым мог лишь навредить нашим пехотинцам. Этим и попытался воспользоваться противник. Но Пилатов упредил его пуском реактивных снарядов по огневой точке, да так удачно, что один из снарядов угодил в боеприпасы, вследствие чего возник пожар, и в разные стороны полетели трассирующие снаряды, что позволило нашим разведчикам без сильного противодействия выполнить задачу и благополучно отойти под прикрытием «катюш» ТКА-56. (ЦВМА, ф. 173, д. 5317, л. 220).

На торпедных катерах не было ни дальномеров, ни стереотруб, ни даже пеленгаторов. Для получения пеленга пользовались только прицелом для торпедной стрельбы, а для этого надо менять курс катера, что не всегда можно сделать.

Командир катера одновременно совмещал обязанности штурмана. рулевого, артиллериста, минера и дальномерщика, причем дальномером служили его глаза, приученные довольно точно определять расстояние, но эти глаза нещадно хлестали ледяные брызги, летящие со скоростью 20 метров в секунду. И нелегко было командиру, увидевшему объект удара, в считанные секунды определить до него дистанцию, угол отворота и возвышения реактивной установки, отдать безошибочное приказание комендорам, лечь на рассчитанный в уме курс и после выпуска двух пристрелочных снарядов мгновенно оценить результаты их падения, чтобы обрушить полновесный залп «катюш» на противника.

В начале войны вражеские надводные корабли на Черном море не проявляли активности. Немецкое командование для нанесения ударов по базам флота и нарушения наших коммуникаций широко использовало авиацию. В этих условиях малые боевые корабли решали задачи защиты своих морских сообщений, активного поиска противника, несения дозоров и эскортирования транспортов.

Из-за нехватки эскортных кораблей торпедным катерам пришлось участвовать и в выполнении несвойственной им задачи — в конвоировании транспортов. Кроме своего основного торпедного оружия они имели всего одну-две пулеметные установки, у них не было средств поиска и обнаружения подводных лодок. Все это не позволяло им обеспечивать надежное прикрытие судов от вражеских атак. Однако другого выхода не было, и они привлекались к несению конвойной службы.

В 1941 г. гитлеровское командование на Черном море не имело своих кораблей, а в румынском флоте насчитывалось 2 вспомогательных крейсера, 4 эсминца, 3 миноносца, 3 канонерские лодки, 1 подводная лодка, 1 минные заградитель, 12 тральщиком и 10 катеров-тральщиков, 3 торпедных катера. На аэродромах Румынии находилось 1195 самолетов. из которых 450 — немецких.

К началу войны в составе Черноморского флота были: 1 линкор, 6 крейсеров. 3 лидера, 13 эсминцев, 47 подводных лодок и 84 торпедных катера, несколько дивизионов малых охотников за подводными лодками, 636 самолетов.

В начале войны вражеские надводные корабли на Черном море активности не проявляли. Для нанесения ударов по базам флота и нарушения наших коммуникаций противник широко использовал авиацию. В этих условиях торпедные катера решали задачи защиты своих морских сообщений, активного поиска противника, несения дозоров и эскортирования транспортов.

На Черном море немцы применили один из новых приемов использования самолетов-торпедоносцев против кораблей и транспортов. Им являлось применение немецкими гидро-торпедоносцами так называемой «засады на коммуникациях».

Самолеты торпедоносцы (когда позволяла погода) производили посадку на вероятных путях движения кораблей и транспортов и выжидали их подхода. При появлении последних самолеты взлетают, на бреющем полете незаметно подходят к цели и производят атаку. Для таких действий германское командованием применяло поплавковый самолет «Не-115».

В конце июля 1941 года, когда начались бои на подступах к Одессе, основной состав 2-й бригады перебазировался к Тендре. Входя в состав сил обороны города, торпедные катера несли дозорную службу, эскортировали транспорты с войсками и военными грузами, оказывали поддержку с моря десанту в районе Григорьевки.

Из-за нехватки эскортных кораблей торпедным катерам приходилось участвовать в выполнении несвойственной им задачи — в конвоировании транспортов.

Интенсивность перевозок между черноморскими портами была довольно высокой. Только в июле по нашим коммуникациям ежедневно проходило 25 транспортов. А с началом обороны Одессы морские перевозки возросли еще более. С июля по октябрь между осажденным городом и Севастополем было проведено более 900 транспортов, которые перевезли свыше четырех миллионов тонн грузов.

Основное питание войск Севастопольского Оборонительного района (СОР) осуществлялось морем. В январе-мае 1942 года боевыми кораблями и транспортами в главную базу флота было доставлено более 50 тысяч войск, 17 тысяч т боеприпасов, почти 33 тысячи т продфуража, около 37 тысяч т жидкого топлива и много других грузов. Обратными рейсами было вывезено 26,4 тысяч раненых и эвакуированных граждан, более 5,3 тысяч т различных грузов.

Немецкое командование прекрасно понимало, что морские коммуникации — единственный путь, по которому можно снабжать город, и значительно усилило блокаду Севастополя с моря. Помимо авиации немецкое командование стало для этой цели в апреле 1942 г. широко использовать торпедные катера, а несколько позднее и подводные лодки, как свои, так и итальянские, имевшие хороший ход, маневренность и сильное вооружение.

В первой половине 1942 года обстановка на Черноморском театре существенно изменилась. Немецкое командование, потерпев неудачу в попытках парализовать деятельность Черноморского флота только силами бомбардировочной и торпедоносной авиации, начало перебрасывать на Черное море подводные лодки, торпедные и сторожевые катера, быстроходные десантные и артиллерийские баржи. В своих тыловых базах немцы развернули строительство десантных барж и самоходных понтонов. Борьба с этими силами врага у побережья Северного Кавказа и Крыма стала основной задачей черноморских катерников. (ЦВМА. ф. 2119, оп. 028546, д. 1, лл. 10-24).

В 1941 году в Новороссийск перешла часть кораблей и вспомогательных судов Одесской военно-морской базы, «унаследовав» одесский ОВР — бригады охраны водного района под командованием капитана 3 ранга П.П.Давыдова в составе дивизиона сторожевых катеров, дивизиона катерных тральщиков и подразделения охраны рейда. Дивизион сторожевых катеров впоследствии вошел в историю Черноморского флота как 4-й Краснознаменный Новороссийский. Тогда же в базу пришел будущий знаменитый командир этого дивизиона Н.И.Сипягин, в то время еще командовавший катерным тральщиком «Каховка», переоборудованным из портового буксира.

Большая нагрузка в те дни легла на охрану водного района Новороссийской военно-морской базы (командир базы — капитан 1 ранга Г.Н.Холостяков). Бригаду ОВРа, которая в сорок первом участвовала в обороне Одессы, а затем в полном составе перебазировалась на Кавказское побережье, возглавлял опытный и смелый каппитан 2 ранга П.П.Давыдов. Во время боев на ближних подступах к Новороссийску корабли бригады перебрасывали ночью, а порой и днем, армейские подразделения и морскую пехоту к местам решающих боев на прибрежных участках, поддерживали их артиллерийским огнем, вывозили их города ценности, эвакуировали население и раненых.

Крупные надводные корабли флота в основном были заняты в операциях по нанесению артиллерийских ударов по базам противника расположенным в Болгарии, Румынии, артиллерийской поддержке обороняющихся наших частей, доставке личного состава, боезапаса, продовольствия в Одессу и Севастополь, конвоировании транспортов, а на обратных рейсах эвакуировали раненых и гражданское население в порты Кавказа.

Поэтому командование Черноморского флота для действий в прибрежной зоне использовало так называемые легкие силы (торпедные катера и сторожевые корабли). По вооружению они уступали немецким торпедным катерам.

После оставления Севастополя в начале июля 1942 г. обстановка для Черноморского флота резко ухудшилась. Противник использовал базы и аэродромы Крыма, активизировал действия на наших морских сообщениях, проходящих вдоль кавказского побережья, и наносил удары по портам и пунктам базирования кораблей на Кавказе. На суше немцы вышли к кавказским перевалам. Начался следующий, более напряженный период боевой деятельности Туапсинской ВМБ, которая практически стала передовой базой Черноморского флота. В связи с этим через нее значительно возросли морские перевозки. Во время борьба за Новороссийск она обеспечивала непрерывную подачу войскам боезапаса, вооружения и всех необходимых видов снабжения.

Защита морских сообщений вдоль кавказского побережья в тот период являлась одной из главных задач Черноморского флота. Эта задача решалась непрерывным несением дозорной службы, ведением всех видов разведки и наблюдения, организацией противовоздушной, противолодочной, противоминной и противокатерной обороны.

Главная угроза для морских перевозок на театре исходила от авиации противника.

Определенную угрозу нашим морским сообщениям представляли вражеские торпедные катера, которых к началу обороны Кавказа противник на Черном море имел 16 единиц. Первоначально они действовали из Феодосии. А с захватом войсками противника Анапы сих торпедные катера активизировали свою деятельность на наших коммуникациях.

Учитывая опасность со стороны вражеских торпедных катеров, командование флота важное значение придавало организации противокатерной обороны как военно-морских баз, так и конвоев в море, используя катера с самодельными реактивными установками.

Пять месяцев продолжался оборонительный период битвы за Кавказ. Ценой огромных потерь противнику удалось выйти к предгорьям Главного Кавказского хребта и к реке Терек.

Черноморский флот и Азовская военная флотилия, тесно взаимодействуя с Северо-Кавказским, а затем Закавказским фронтами, оказывал им большую помощь в обороне Кавказа.

Летом 1942 г. Туапсинская база успешно продолжала выполнять ранее поставленные задачи по обороне кораблей, стоявших в Туапсе, и прибрежных коммуникаций, обеспечивая подачу грузов фронту.

В августе 1942 года распоряжением штаба фронта все сторожевые катера Туапсинской ВМБ, находившиеся в строю, были направлены на обеспечение конвоев. Несение дозоров поручалось катерам-тральщикам и даже рыболовным сейнерам, но они не имели необходимого вооружения и средств связи с авиацией при поиске подводных лодок и торпедных катеров врага и для своевременного оповещения о противнике в море.

Основными силами базы для решения задач в море являлись сторожевые катера типа МО, которые выполняли разнообразные задачи: дозор, поиск подводных лодок, конвоирование транспортов, перевозка войск и боезапаса, высадка десантов и т.п.

В период оборонительных боев за Туапсе противник значительно усилил деятельность на море. С конца сентября 1942 г. немецкие торпедные катера в темное время суток действовали в операционной зоне Туапсинской базы и на походах к городу со стороны моря.

Первые попытки применения реактивных снарядов в начале Великой Отечественной войны были сделаны в июле 1941 года на Краснознаменной Балтийском флоте. 27 апреля катер МО № 135 (ст. лейтенант В.М.Лозовский) обстрелял берег реактивными снарядами со специально установленного станка. Это было первое боевое применение реактивных снарядов в советском ВМФ

Весной 1942 г. в Новороссийской ВМБ зародилась идея использовать ракетные пусковые устройства для РС 82 на катерах ЧФ. Инициатором и энтузиастом идеи был капитан-лейтенант Г.В.Терновский. Его поддержал командир НВМБ капитан 1 ранга Г.Н.Холостяков. Ознакомившись с использованием РС 82 в частях штурмовой авиации Г.В.Терновский вместе со ст. техн. лейт. Н.С.Поповым организовали разработку и изготовление в мастерских НВМБ ракетно-пускового четырехснарядного устройства, которое закреплялось на откатнике 45-мм пушки катера МО-2. Во 2-1 бригаде торпедных катеров инж. кап. 3 ранга Н.И.Ясулович, после ознакомления с гвардейскими «катюшами», организовал с участием старшины мотористов А.Вдовина разработку и изготовление в ремонтных мастерских ракетно-пускового устройства с направляющими для восьми РС 82, которое закреплялось на задней части рубки ТК типа Г-5. В обеих пусковых устройствах использовались направляющие, полученные в порядке технической помощи из армейских ракетных подразделений. Моряки-катерники называли эти устройства наши самодельные «катюши». Такие ракетно-пусковые устройства были установлены на одном МО-2, одном легком ТК типа Г-5 и двух более крупных ТК типов Д-3 и СМ-3. Они были испытаны в море стрельбой РС 82 специальными комиссиями НВМБ и допущены командованием к опытному применению в боевых операциях в составе отрядов других катеров. Появление ракетного вооружения на наших катерах и новое тактическое использование катеров против береговых объектов оказали сильное психологическое воздействие на противника. Некоторые немецкие катера стали избегать боевых столкновений с нашими. Таким образом, возможность и целесообразность реализации идеи вооружения быстроходных катеров и маневренных кораблей ВМФ ракетным оружием была практически проверена и доказана впервые на ЧФ в НВМБ.

В начале 1942 года на Черноморском флоте остро стоял вопрос о зенитных средствах. Авиация врага усилила атаки на советские боевые корабли и транспортные суда, прорывавшиеся в осажденный Севастополь.

С ранней весны 1942 г. в этом районе появились и немецкие гидросамолеты-торпедоносцы. Обычно сядет такой самолет на воду под самым крутым высоким берегом и выжидает добычу. Охотились торпедоносцы в основном за транспортами, которые следовали из Новороссийска в Керчь и Камыш-Бурун. Атаковали, выждав цель, обычно со стороны берега на малой высоте.

В качестве конвоиров транспортов из Новороссийской Военно-Морской базы выделяли, как правило, катера 4-го дивизиона малых охотников за подводными лодками. Командиром бригады охраны водного района Новороссийской ВМБ был капитан 2 ранга П.Давыдов.

Старший лейтенант Г.В.Терновский исполнял обязанности флагманского артиллериста бригады. Много дел у флагманского артиллериста бригады ст. лейтенанта Г.В.Терновского и дивизионного артиллериста малых охотников старшего лейтенанта А.Мизина. Почти при каждом переходе морем в составе конвоев катерам-охотникам, охранявшим транспорты, приходилось по нескольку раз отражать атаки вражеской авиации. А зенитного вооружения на катерах было мало (по две 45-мм универсальные полуавтоматические пушки и два крупнокалиберных пулемета ДШК на каждом катере). Успех в отражении воздушных атак достигался исключительно благодаря высокому мастерству, находчивости и мужеству командиров катеров, комендоров и пулеметчиков. А немецкая авиация совсем обнаглела, особенно торпедоносцы.

Находясь в служебной командировке в Анапе капитан-лейтенант Г.В.Терновский случайно встречает знакомого еще по Одессе начальника штаба авиационного полка подполковника В.П.Павлова. В землянке летчика Терновского заинтересовала необычная, с какой-то крыльчаткой, артиллерийская дистанционная трубка. Здесь же на аэродроме Терновский впервые знакомится с авиационными реактивными установками, которые проходили наземные испытания новой партии РС. Под короткими крыльями лобастого истребителя И-16 висело восемь остроносых, похожих на щук, ракет. Ослепительная вспышка. Шипение, свист. А через несколько секунд вдалеке блеснул взрыв.

Увиденное на аэродроме вновь всколыхнуло полузабытую в боевой страде идею о вооружении малых боевых кораблей ракетами. Об увиденном на аэродроме и своей давнишней идее вооружать малые боевые корабли авиационными реактивными снарядами для борьбы с немецкими самолетами высказал командиру Охраны водного района Новороссийской ВМБ капитану 2 ранга П.П.Давыдову. Предложение флагманского артиллериста было доложено командиру Новороссийской военно-морской базы капитану 1 ранга Г.Н.Холостякову.

На доклад к командиру Новороссийской военно-морской базы капитан-лейтенант Г.В.Терновский прибыл не с пустыми руками: принес образец реактивного снаряда (РС), полученный у авиаторов и эскиз установки для запуска ракет с «малого охотника». После доклада Терновского Холостяков позвонил командующему авиацией Черноморского флота генерал-майору В.В.Ермаченкову с просьбой выдать морякам несколько комплектов боевых ракет с самолетными приспособлениями для запуска.

В Анапе, на аэродроме истребительного полка, получили ракеты и все необходимое для них приспособление.

В кают-компании «малого охотника» шел оживленный спор о вариантах установки на корабле ракет.

Командир «охотника» лейтенант А.Кривоносов предложил ставить их на треноге — как крупнокалиберный пулемет. Механик дивизиона инженер капитан-лейтенант Н.Попов — свой способ. После долгих споров приняли решение Терновского — крепить ракетные пусковые установки к 45-мм артиллерийскому орудию. Наводка на цель производилась механизмами пушки, стрельба из которой велась как обычно, независимо от пуска эрэсов. При этом можно было вести огонь из пушки и использовать механизмы ее наведения для стрельбы ракетами. Попов быстро сделал все эскизы крепления ракетной установки, за ночь ее изготовили в авиационных мастерских. На каждое орудие поставили по две направляющих со штурмовика «Ил-2». В последних числах апреля 1942 года реактивная установка была смонтирована на катере МО-084, которым командовал лейтенант А.Кривоносов. В тот же день под руководством капитан-лейтенанта Г.Терновского был произведен первый, опытный выстрел из самодельных корабельных реактивных установок. Испытания прошли успешно.

Минут через тридцать в порт, где находился «малый охотник» № 084, прибыли Холостяков и Ермаченков. Как только поднялись на его борт, корабль вышел к месту испытания нового оружия.

Первые две ракеты направили прямо в воздух. Повторили стрельбу в воздух. Потом пустили с короткими интервалами четыре реактивных снаряда.

Затем стреляли по буксируемому щиту, который появился в кабельтовых пяти-шести. Стрельбой руководил капитан-лейтенант Г.В.Терновский. Первые ракеты разорвались около щита. Повторный залп из четырех ракет в щепки разнес мишень. Командир Новороссийской военно-морской базы капитан 1 ранга Г.Н.Холостяков и командующий авиацией Черноморского флота генерал-майор авиации В.В.Ермаченков поздравили флагманского артиллериста бригады ОВРа Новороссийской ВМБ с удачей, приказав как можно скорее вооружить ракетами побольше «охотников».

Новое грозное оружие сразу же привлекло внимание моряков; в инициативном порядке они стали выдвигать различные предложения по использованию ракетного оружия на малых и вспомогательных кораблях. Часть таких предложений удавалось реализовать «собственными силами». Этому способствовала конструктивная простота применяемых армейских и особенно самолетных систем, их малый вес, практически — отсутствие отдачи при пусках. Особых подкреплений корпуса катера, как правило, не требовалось; работы по монтажу выполнялись силами передвижных ремонтных мастерских.

Обычно [2] за основу принималась установка, известная под названием реактивного орудия РО-82. Благодаря проведенной к этому времени унификации РС стрелять из такого орудия можно было как «старыми» самолетными, так и новыми армейскими снарядами, что упрощало решение проблемы пополнения боезапаса. Короткие — чуть меньше метра — направляющие крепились на стойке к любому достаточно жесткому элементу, например, к крышке машинного люка ТКА. Наведение осуществлялось поворотом самого катера, регулировался лишь угол возвышения.

«Еще в 1941 году, — вспоминает В.Т.Проценко, — как только массы торпедников узнали о «катюшах», голубой мечтой каждого стало иметь на своем катере реактивное оружие.

Приоритет в широком практическом осуществлении этой идеи принадлежит именно черноморским катерникам. Об этом Виктор Трофимович, подтверждая свои слова ссылками на соответствующие документы, рассказывает так:

За два дня опробованные установки усовершенствовали и реактивное вооружение было установлено еще на четырех катерах «МО-4». Здесь много потрудился командир одного из кораблей, технолог по образованию, младший лейтенант А.Белов. Он изготовил рабочие чертежи, руководил монтажом направляющих для ракет.

В связи с этим установке и был присвоен шифр РО-82 ТБ — с начальными буквами обеих фамилий.

Утром 2 апреля 1942 года из Новороссийска вышел с важным военным грузом транспорт «Пестель», идущий в Керчь. Его конвоировали два «охотника». На одном из них, МО-084, которым командовал лейтенант А.Кривоносов, имелись реактивные установки.

Когда небольшой караван находился между Новороссийском и Анапой, сигнальщик доложил о фашистском торпедоносце, который, поднявшись, лег на боевой курс, тотчас же был открыт огонь из крупнокалиберных пулеметов. Но самолет двигался на избранный для атаки транспорт, несмотря на протянувшиеся к нему пунктирные трассы. Открыли огонь и с катера МО-14 (лейтенанта М.Кузьмина). Когда дистанция до немецкого гидросамолета-торпедоносца сократилась, с катера МО-084 (лейтенанта А.Кривоносова) были пущены залпами реактивные снаряды (эрэсы) с дистанционными взрывателями, установленными на дальность, превышающую дистанцию, с которой самолет сбрасывает торпеду. И двенадцать огненных стрел, оставляя шлейфы порохового дыма, прочертили безоблачное небо навстречу вражескому самолету.

Через несколько секунд вокруг торпедоносца появились густые черные клубки разрывов. Один из них возник под самым крылом самолета. Было заметно, как его тряхнуло взрывной волной. Вражеский торпедоносец отвернул с боевого курса, отказавшись от атаки. Было видно, как немецкие летчики сбросили в открытом море торпеду, а самолет оставляя шлейфы порохового дыма, снижаясь потянул к берегу. В катерном журнале боевых действий помощником командира катера МО-084 лейтенантом В.Школа было записано: «В районе мыса Утриш залпом РС (реактивных снарядов) отбита атака торпедоносца противника. Вражеский самолет предположительно подбит». Эта лаконичная запись зафиксировала начало боевого применения реактивного оружия на нашем флоте.

Транспорт «Пестель» с ценным воинским грузом вовремя прибыл в порт назначения.

Через два дня из Новороссийска в Анапу вышел транспорт «Калинин». Его охраняли три катера с реактивным вооружением. На мостике флагманского катера вместе с командиром конвоя старшим лейтенантом И.Ледневым находился и капитан-лейтенант Г.Терновский. Недалеко от Анапы над караваном на большой высоте пролетел фашистский самолет-разведчик, а через несколько минут со стороны кавказского берега появились восемь бомбардировщиков Ю-87, которые начали пикировать на караван. Однако залп реактивных установок заставил их отказаться от атаки. Теперь стало совершенно ясно, что моряки получили новое зенитное вооружение.

О возможностях нового оружия на флоте командир Новороссийском ВМБ капитан 1 ранга Г.Н.Холостяков доложил прибывшему в Новороссийск заместителю наркома Военно-Морского флота адмиралу И.С.Исаеву. Опытный моряк заинтересовался новым оружием, подробно расспросил Терновского о зарождении самой идеи использования ракетного оружия на малых боевых кораблях. В заключение Исаков распорядился ставить реактивные установки также и на торпедных катерах.

«Черноморцы сразу же загорелись желанием установить «катюши» на ТКА «Г-5», чтобы как-то компенсировать их слабое пулеметное вооружение. Начальник штаба флота контр-адмирал И.Д.Елисеев дал «добро». И в ремонтных мастерских погранвойск НКВД в Новороссийске по чертежам, разработанным дивизионным инженер-механиком Н.И.Ясуловичем (из 2-й бригады ТКА), он с группой катерников-ремонтников за 8 дней изготовил установку с четырьямя направляющими для 6 РС калибра 82 мм. За основу была взята ремонтирующаяся там «катюша» с такими же снарядами. Эту установку и смонтировали перед командирской рубкой на ТКА № 175 Ф.П.Бублика. Однако на испытаниях при волне 3 балла подвешенные на крайних рельсах снизу РС обрывались и падали за борт. Поэтому решено было укладывать только сверху по 4 РС.

В подтверждение привожу выписку из акта по испытанию РС, утвержденного 19.06.1942 г. контр-адмиралом И.Д.Елисеевым и дивизионным комиссаром И.И.Азаровым:

Председатель комиссии от штаба ЧФ капитан 3 ранга Г.Дьяченко, члены: капитан 2 ранга Савин, капитаны 3 ранга Местников, Ясулович и представитель техотдела флота капитан-лейтенант Степанов, 10-15 июня 1942 г. произвели испытание аппарата РС. Произведенные испытания показали следующее:

1. Легкость и простота устройства установки на ТКА.
2. Возможность стрельбы по береговым целям на дистанции 32 кабельтова (5,9 км).
3. Отрицательные качества:   малая скорострельность и отсутствие щитка для управления стрельбой залпами и одиночными снарядами.

Выводы: заказать серию подобных аппаратов для установки на ТКА с учетом: а) увеличения скорости; б) дать возможность производить одиночную и залповую стрельбу; в) упростить установку для стрельбы в ночное время; г) определить место хранения боезапаса на ТКА.

Испытывали на всех скоростях при состоянии ветра и моря. равном 3-м баллам. Установка деформации и поломок не имела.

На втором испытании установили: при углах возвышения — 10^о дальность полета 15 каб., время 13 сек. При углах возвышения — 30^о дальность полета 32 каб., время 39 сек. При углах возвышения — 40^о дальность полета 30 каб., время 27 сек. Время заряжения 1 РС — 42 сек, 2-х — 50 сек, 4-х — 2 мин 45 сек.».

Такие же «самоделки» сразу же были установлены (с сохранением основного — торпедного оружия) на ТКА К.Кочнева, М.Гурина и А.Куракина, а затем и на более крупных, чем «Г-5» торпедных катерах «Д-3» (деревянном) и «СМ-3» (стальном мореходном).

В связи с неудачей наступления войск Юго-Западного фронта на Харьковском направлении и последовавшем затем продвижении немецких войск к Ростову-на-Дону на Черном море принимается ряд оборонительных мер. Отряд торпедных катеров дополнительно вооруженных установками РС был передан Азовского флоталии.

В начале мая 1942 года обстановка на театре еще больше осложнилась. 19 мая наши войска оставили Керченский полуостров.

Для организации блокады Севастополя с моря противник в Балаклаву и Ялту перебазировал сторожевые и торпедные катера. пытаясь своими действиями нарушить единственную коммуникацию в Севастополь.

Противник на море вел активные действия подводными лодками и торпедными катерами на наших коммуникациях вдоль Кавказского побережья, стремясь лишить возможности питать наши десантные войска на Мысхако.

По решению командующего флотом вице-адмирала Ф.С.Октябрьского в июне 1942 года были проведены два набега наших торпедных катеров на Ялту. Порт Анапа и аэродром прикрывались 8-10 батареями ЗА и МЗА (зенитной и малой зенитной артиллерии), несколькими зенитными пулеметами. 10-12 прожекторами. На аэродром базировалось доя 32 истребителей Ме-109. В порту установлены две противокатерные батареи, боновое заграждение, закрывавшее вход в порт с северо-запада, а в средней части входа находился затонувший транспорт. Периодически в порту наблюдалась стоянка до десятка быстроходных десантных барж.

Разработал и возглавил их начальник службы торпедных катеров флота капитан-лейтенант Г.Д.Дьяченко. Первый набег из Анапы осуществил торпедный катер «Д-3» старшего лейтенанта О.М.Чепика 13 июня 1942 года. На его борту находились командир отряда старший лейтенант К.П.Кочнев и капитан-лейтенант Г.Д.Дьяченко.

В ночь на 19 июня набег на Ялту совершили «Д-3» и «СМ-3».

Торпедные катера под командованием лейтенантов Чепика и Гурина под командованием командира отряда старшего лейтенанта Кочнева, находившегося на первом катере совершили набег на вражеский порт (Ялту), где предположительно стояли корабли, подводные лодки, торпедные катера и плавсредства противника. Головной катер лейтенанта Чепика в 4 часа 05 мин. с дистанции 2-2¹/₂ каб произвел залп одной торпедой по бонам, а второй в направлении кораблей и правсредств врага. Второй катер в 4 часа 06 мин. с той же дистанции произвел двухторпедный залп в направлении предполагаемого места стоянки подводной лодки и торпедных катеров противника. А затем оба катера на курсе отхода еще дали залп и из реактивных установок. Трудно оценить моральный эффект, который произвело на гитлеровцев появление нового оружия. Можно смело сказать, что в эту ночь впервые в истории были применены РС для подавления береговых батарей противника. Командовал отрядом К.Г.Кочнев, катерами — О.М.Чепик и Д.С.Карымов. Вместе с ними в атаке участвовал представитель штаба флота Г.Д.Дьяченко.

В дальнейшем эти же два катера 01.08 под прикрытием дымовой завесы атаковали стоявшие на якорях в Двуякорной бухте (под Феодосией) три БДБ противника. И снова были применены и торпеды, и РС. И в последующих набегах ТКА на Ялту применение РС обеспечивало им успех торпедных атак.

Первыми на Черноморском флоте удалось потопить «эрэсами» вражеское судно в море морякам с ТКА № 54 старшего лейтенанта Александра Куракина. Уже после этого (но до конца все того же 1942 г.) торпедными катерами Б.Першина. П.Зинченко, Г.Левищева, К.Тихонова, И.Хабарова, И.Кубрака, Л.Власова, И.Раевского и А.Дубровина были потоплены или слерьезно повреждены шесть БДБ, две баржи и буксир; катера В.Сухорукова и М.Гурина повредили крупный танке. И с уверенностью можно сказать, что в этих боевых успехах есть и немалая доля бесстрашных моряков с тех нескольких ТКА, которые были вооружены самодельными (подчеркнем это!) установками, подавлявшими огневые средства противника.

Черноморские катерники самостоятельно и первыми начали отрабатывать тактические приемы морского боя с применением нового грозного оружия.

«Д-3» потерь в личном составе не имел. Были повреждены торпедный аппарат и установка РС.

При уничтожении судов противника катерники наряду с торпедным оружием применяли установки РС. Так, в районе мыса Казатин торпедный катер лейтенанта И.Г.Куброка (из Азовской флотилии), нанеся удар «эрэсами», уничтожил несколько береговых огневых точек врага.

В ночь на 21 августа четыре катера с «катюшами» во взаимодействии со сторожевыми кораблями «Шторм» и «Шквал» произвели огненный налет по анапскому аэродрому, вызвав взрывы и пожары. А спустя трое суток эти же катера в дозоре вели бои с немецкими торпедными катерами. Перехитрив фашистов, заставив их сомкнуть строй, И.П.Шенгур нанес по ним удар сразу девятью десятками ракет. Гитлеровцы даже не отстреливаясь бросились наутек. Экипажи катеров Анатолия Крылова и Нестора Котова успели на ходу установить еще 12 ракет и выпустить их в середину сгрудившихся вражеских катеров. А в это время катера Михаила Матвиенко и Владимира Пилипенко, заряжая свои установки, отстали. Эта случайная задержка оказалась как нельзя кстати: с юга подошли еще три больших катера противника. Командиры не сговариваясь одновременно пошли им навстречу, с дистанции 600-8—метров накрыли их «катюшами», а подошедшие три сторожевых катера Сипягина огнем из пушек и пулеметов отогнали их совсем.

Ночью 5 октября 1942 года катер МО СКА-019 реактивными снарядами обстрелял расположение противника в порту Анапа.

Несмотря на тяжелые условия базирования, катерники продолжали активно участвовать в обороне Кавказа. Во второй половине 1942 года они действовали в зоне Керченского пролива. После оставления нашими войсками Анапы немецкое командование использовало этот порт для снабжения своей армии на Кубани и Северном Кавказе. В осенне-зимний период торпедные катера совместно с авиацией флота наносили удары по плавсредствам противника в порту и на подходах к нему.

К концу 1942 г. флот противника на Черном море пополнился 7 канонерскими лодками, 15 торпедными катерами, 11 подводными лодками, свыше 100 быстроходными десантными баржами (БДБ), 130 сторожевыми катерами и катерами-тральщиками.

Диапазон задач, решаемых торпедными катерами, расширился со второй половины 1942 г. К тому времени обстановка на Черноморском театре резко изменилась в пользу противника, захватившего Крымский и Таманский полуострова с их аэродромами, портами и базами.

Немецкое командование непрерывно наращивало свои морские и воздушные силы, которые действовали на наших коммуникациях и наносили удары по базам на побережье Кавказа, куда перешли корабли Черноморского флота. Одновременно между портами Крыма и Таманского полуострова немцы производили интенсивные перевозки войск и боевой техники. В этих условиях напряженность боевых действий торпедных катеров возросла. Так, с июля 1942 г. по март 1943 г. на нашей прибрежной коммуникации, особенно на участке Туапсе-Сухуми, где не было достаточных противолодочных сил, развили большую активность подводные лодки противника. В борьбу с ними включились торпедные катера. Базируясь на Туапсе и частью сил на Сочи, они на больших скоростях строем фронта осуществляли поиск подводных лодок по курсу следования наших конвоев, а также производили профилактическое бомбометание, загоняя лодки на глубину и не допуская их всплытия с целью атаки.

Торпедные катера типа «Г-5» после оставления Анапы и Новороссийска стали базироваться на Геленджик. Для морских перевозок воинских грузов противник интенсивно использовал Анапу. Небольшая мелководная акватория порта, огонь береговой и корабельной артиллерии крайне затрудняли действия катерников, но они, проявляя максимум инициативы, находчивости и смелости, прорывались в порт и топили вражеские суда. Систематические набеги катеров вынудили немецкое командование значительно сократить объем доставки морем оружия, войск и боеприпасов.

Сложность освоения нового оружия заключалась в том, что, во первых, нужно было приспособить установки действовать безотказно в море даже тогда, когда их заливало соленой водой; во-вторых, командирам надлежало освоить правила артиллерийских стрельб; в-третьих, расчеты должны быть натренированы и уметь действовать в условиях тряски, качки, ударов волн и на ходу производить перезарядку установки и минимальное время — за 2-3 минуты.

Имея опыт набеговых операция, катерники довольно быстро освоили способы нанесения ударов реактивными снарядами по наземным объектам: скоплениям вблизи берега живой силы и техники, артиллерийским батареям, прожекторам, самолетам на аэродромах и др. Каждый бой велся в соответствии с конкретной обстановкой и имел свои особенности, но в основном тактика действий была следующей: ударная группа в составе 2-4 катеров вела огонь реактивными снарядами, а 2-4 торпедных катера прикрывали ее дымзавесами, отвлекая внимание противника. Действуя таким способом, 11 июня 1943 года в районе Южной Озерейки катерники вывели из строя мощную артиллерийскую батарею вместе с прислугой. аналогичные результативные удары систематически наносились по аэродрому, Анапскому порту и другим объектам.

Сторожевые катера с зенитным реактивным вооружением неоднократно успешно отбивали атаки вражеской авиации на конвои. Однако Терновский скоро понял, что использование неуправляемых реактивных снарядов для зенитной стрельбы с небольших легко подверженных качке судов все же недостаточно эффективно.

Для их применения нужен мощный массированный огонь по береговым целям. Например, во время подготовки и поддержки высадки десанта. Для вооружения катеров решили использовать наземные переносные горные пусковые установки с реактивными снарядами, снабженными взрывателями ударного действия.

В декабре 1942 г. наша разведка установила, что в 22-х километрах юго-западнее Новороссийска на окраине небольшого хутора Алексин сосредоточены значительные силы противника (усиленный кавалерийский эскадрон с большими запасами фуража на зимние месяцы и специальные части противодесантной обороны). Решено было со стороны моря нанести по ним внезапный удар.

К этому времени уже имелся опыт боевых стрельб реактивными снарядами по наземным целям. На одной из канонерских лодок Отдельного Кубанского отряда Азовской флотилии стояли «катюши», когда осуществлялась огневая поддержка войск 56-1 армии Северо-Кавказского фронта на приречном фланге в низовьях реки Кубань. Массированный огневой налет реактивными снарядами осуществлялся с дивизиона катеров — малых охотников за подводными лодками, которым командовал капитан-лейтенант Н.Сипягин. Возглавлял эту операцию командир бригады охраны водного района Новороссийской военно-морской базы капитан 2 ранга П.Давыдов. План налета одобрил и утвердил заместитель командующего Новороссийского военно-морского района по морским частям контр-адмирал С.Г.Горшков.

В налете участвовало четыре катера СКА, три из которых были вооружены реактивными установками, это СКА-084, 044 и 064, которыми командовали лейтенант А.Кривоносов, старший лейтенант С.Попов и старший лейтенант Н.Харченко.

В носовой части палубы на катерах попарно устанавливались четыре восьмиснарядные легкие портативные пусковые установки армейского образца, предназначенные для действий с горах. Такие установки были позаимствованы в горном гвардейском минометном полку, который защищал Новороссийск.

Малогабаритные пусковые установки оказались весьма удобными для размещения на катерах. Благодаря изобретательности дивизионного инженер-механика Я.Нестерова и начальника технического отдела Новороссийской военно-морской базы военного инженера А.Шахназарова монтаж этих пусковых устройств на палубах был осуществлен за несколько часов. Их опробовали учебным залповым пуском снарядов в море. Получилось хорошо. Оставалось проверить действия установки в бою.

Под покровом темной безлунной ночи 26 декабря четыре сторожевых катера вышли из Геленджикской бухты, взяв курс на север. Шли вдоль берега в сторону Цемесской бухты. На траверзе мыса Дооб сделав поворот катера шли все вместе четверкой в кильватерной колонне. Затем разделились — каждая из огневых групп легла на свой боевой курс.

В первой группе шли два катера; головным — СКА-084 и другой не вооруженный реактивными установками.

На головном находились командир бригады капитан 2 ранга П.Давыдов, флагманский штурман бригады капитан-лейтенант А.Кудинов и дивизионный артиллерист старший лейтенант А.Черкасов. Все офицеры знали, как использовать реактивное оружие в корабельном варианте, но столь массированный удар по наземной цели никому осуществлять еще не приходилось.

Катер 044 следовал головным во второй огневой группе. На нем шли командир дивизиона капитан-лейтенант Н.Сипягин и дивизионный штурман старший лейтенант Крылов. Подходим к точке первого залпа, секундомер в руках штурмана отсчитывает последние секунды.

Залп — командует комдив Сипягин.

Старший лейтенант Г.Терновский — флагманский артиллерист бригады вместе со старшиной 1 статьи А.Кузнецовым дергают клеванты пусковых устройств. Снаряды оставляя огненные шлейфы, с шумом врезаются в темноту ночи, а через несколько секунд впереди по курсу на месте цели вспыхивают яркие взрывы, которые четко были видны с мостика катера. Цель накрыта, пламя пожара разрастается.

Следовавший во второй огневой группе СКА-064 тоже производит залп точно в расчетное время.

Огневой налет оказался неожиданным для противника. Лучи прожекторов сначала взметнулись в небо, а уже потом заскользили по воде в районе Цемесской бухты. пользуясь замешательством противника, который не мог понять откуда пришелся удар, все катера благополучно вернулись в базу.

Агентурная разведка потом донесла, что противник понес немалые потери в живой силе, сгорели все запасы фуража и на воздух взлетел склад боеприпасов.

Эта успешная стрельба положила начало систематическому боевому применению катеров с установками для пуска реактивных снарядов.

Точно в назначенное время по команде капитан-лейтенанта Терновского по территории занятой врагом дала залп первая пара катеров из 64 реактивных снарядов. Затем открыла огонь вторая пара. Всего выпустили 600 реактивных снарядов, нанеся врагу значительный урон.

В иностранных флотах реактивное оружие стало использоваться в боях значительно позднее. Так, американцы впервые использовали катера и плавающие бронетранспортеры с ракетами почти год спустя, 15 декабря 1943 года, при высадке десанта на остров Араве в Тихом океане. В дальнейшем катера и десантные суда с реактивным вооружением широко использовались флотом США во время десантных операций как на Тихом океане, так и на Европейском театре военных действий, в том числе и при высадке в Нормандии в июле 1944 года.

Для высадки десанта отряда моряков майора Ц.Л.Куникова в районе Станички был выделен отряд высадочных средств в составе: 4-х СКА, 2-х катеров-тральщиков, двух катеров «ЗИС», катерного тральщика «Скумбрия», одного сторожевого и 2-х торпедных катеров группы прикрытия (командир отряда старший лейтенант Н.И.Сипягин).

4 февраля в 2 часа 40 минут майор Ц.Куников доложил, что десант закрепился на берегу, и просил выслать второй эшелон. Всего в Станичке было высажено 870 бойцов и командиров.

К рассвету 4 февраля десантники заняли несколько кварталов в южной части Станички, полосу железной дороги протяжением 3 км.

Катера, выделенные для огневой поддержки, под руководством дивизионных артиллеристов старших лейтенантов П.Махначева, А.Черкасова и Е.Полякова отрабатывали залповую стрельбу по берегу из реактивных минометов. Установленные на катерах, эти грозные минометы, прозванные «катюшами», впервые использовались для поддержки десанта. Поэтому требовалась исключительно высокая точность и согласованность стрельбы, чтобы не повредить своим же атакующим подразделениям.

Для огневой поддержки десанта в район Станички был выделен СКА «Скумбрия» (тральщик). По распоряжению заместителя командующего Новороссийским оборонительным районом контр-адмирала С.Г.Горшкова, согласованному с генерал-майором А.Нестеренко, который возглавлял гвардейские минометные части, на СКА «Скумбрия» в срочном порядке были установлены 12 легких пусковых устройств для восьми 82-мм реактивных снарядов каждое. А получили их вместе с боезапасом в 47-м гвардейском горновьючном минометном полку, которым командовал гвардии подполковник Х.Макарян. Установку на корабле «катюш» произвели флотские инженеры А.Белов, Я.Нестеров и К.Шахназаров.

Вечером 3 февраля тральщик «Скумбрия» покинул Геленджик и взял курс в Цемесскую бухту. На борту старшим был флагманский артиллерист бригады старший лейтенант Г.В.Терновский. Командиром «Скумбрии» был главный старшина В.Жолудов, в прошлом рыбак, хорошо знавший район плавания и хорошо ориентирующийся по едва заметным береговым огням. Выйдя к точке развертывания, катер лег в дрейф, поджидая отряд высадки (десантников) под командованием капитан-лейтенанта Н.Сипягина.

На «Скумбрии» все было готово к открытию огня. По огневой мощи скромный сторожевой катер равнялся шести армейским боевым машинам с грозными «катюшами». Только в одном залпе — 96 реактивных снарядов. А боезапаса на катере было на пять таких залпов.

В назначенное время после мощной артиллерийской подготовки с катеров началась высадка десанта. От мыса Любви, который был наиболее сильно укрепленным, потянулись синие нити трасс от пулеметов и пунктирные строчки трассирующих снарядов от грохочущей немецкой автоматической пушки. После обнаружения цели наступила очередь применения реактивного оружия.

Командир «Скумбрии» сам встал за штурвал и развернул катер на боевой курс бортом к цели. Залп! И темноту февральского неба над бухтой озарили огненные полосы реактивных снарядов. Мыс Любви покрылся сплошным всплеском ярких огненных султанов. На берегу стало светло как днем. Казалось, горела сама земля.

Вслед за «Скумбрией» огонь из реактивных установок открыли и катера. В ярком зареве пожаров было видно, как приближаются к поселку десантники, высадившиеся на берег. Там уже начался отчаянный бой. Чтобы найти объект для очередного залпа, катера подошли ближе к берегу, чтобы обрушить на огневые точки врага всю реактивную мощь.

Последние залпы «Скумбрии» накрыли восточную окраину Станички, откуда били немецкие шестиствольные минометы.

Успеху десанта во многом способствовала огневая поддержка реактивных установок. В записке, переданной майором Ц.Куниковым командиру отряда высадки капитан-лейтенанту Сипягину говорилось: «Доложить лично Горшкову, передайте на КП начштаба Свердлову — такое отличное нововведение в морском десанте будет всегда иметь успех».

На языке официальных боевых донесений это выглядело так: «В 01 ч. 10 мин. береговая артиллерия Новороссийской военно-морской базы, выстрелив за 10 минут 1512 снарядов калибром от 100 до 152 мм, перенесла огонь в глубину расположения противника. СКА № 084 пошел к пристани Рыбзавода, а к мысу Любви подошла «Скумбрия» и залпом 84 РС подавила огневые точки противника.

В общей сложности за ночь было выпущено около 280 РС.

Этому эпизоду в книге «Боевой путь Советского Военно-Морского Флота» посвящены такие строки: Впервые в истории для поддержки десанта с моря была успешно осуществлена стрельба РС «Катюша» с тральщика «Скумбрия». Один из пленных сказал:

«Мы знали об этом ужасном сухопутном оружии, но никто даже не предполагал, что оно уже есть на русских кораблях. Лучше сразу смерть, чем увидеть такое!»

Это был первый факт поддержки десанта с моря реактивными снарядами. Во время высадки Г.Терновский и командир тральщика главный старшина А.Желудов были ранены, но не ушли со своих постов.

Так как обеспечить регулярное снабжение катеров реактивными снарядами авиаторы не могли, то и широкое испытание на море нового боевого средства в то время не получилось.

К октябрю «морскими катюшами» оснастились еще два катера из дивизиона Н.И.Сипягина, и боезапас к ним стал поступать обычным порядком.

Затем реактивными установками на Черном море была снабжена большая группа торпедных катеров, которые обычно использовались для стремительных ударов по береговым целям. Только в июне 1943 года было произведено более десяти успешных налетов. Особенно удачно прошел обстрел вражеского аэродрома под Анапой, где сгорело много самолетов.

Штаб Черноморской группы войск просил начальника штаба Черноморского флота обеспечить как особо важную перевозку морским путем в Геленджик к 1 января 1943 года 600 т боеприпаса РС (из Сухуми — 400 т и из Сочи — 200 т). Перевозить боезапас предполагалось партиями не более 200 т в каждой. Начало погрузки было намечено на 28 декабря 1942 года.

Наши коммуникации проходили в 1943 году от Батума до Туапсе и Геленджика (служили для питания приморской группировки советских войск, развернутых в районе Новороссийска), а также от Геленджика до Мысхако (питали войска на плацдарме южнее Новороссийска). Одновременно они обеспечивали и народнохозяйственные нужды.

На всех коммуникациях в меру их значимости шла непрерывная борьба по отражению ударов авиации, подводных лодок, надводных сил, береговой артиллерии врага, а также борьба с минной опасностью.

Группировка немецких торпедных катеров, предназначенная для нарушения наших коммуникаций, состояла из 16-20 единиц.

Наши морские коммуникации на Черном море в 1943 г. функционировали с большим напряжением.

Для защиты своих морских сообщений Черноморский флот использовал надводные корабли. авиацию, подводные лодки, а в некоторых районах и береговую артиллерию. Задача решалась путем ведения систематических боевых действий и организации охранения транспортов. В среднем для обеспечения безопасности перехода одного транспорта на морских коммуникациях выделялось три корабля или катера охранения.

В 1943 году на Черном море противник имел: вспомогательный крейсер, 4 эсминца. 3 миноносца, 10 канлодок, 12 подводных лодок, 130 катеров, более 100 самоходных десантных барж и морских паромов и около 300 самолетов.

В июле 1942 г. в Военный совет ЧФ (ВСЧФ), в Поти, прибыл флагманский артиллерист Новороссийской ВМБ капитан-лейтенант Г.В.Терновский с идеей вооружить торпедные катера (ТК) типа Г-5 и катера малые охотники (МО-2) ракетно-пусковыми установками (РПУ) для снарядов РС 82. Идею поддержал член ВСЧФ дивизионный комиссар Н.М.Кулаков.

Для реализации идеи требовалось: разработать конструкцию РПУ и выполнить ее рабочие чертежи, по которым на заводе изготовить РПУ, смонтировать ее на ТК, а затем испытать ее в море стрельбой по плавающим мишеням.

Специалисты Артиллерийского отдела ЧФ (АОЧФ) отказались разрабатывать идею.

В Техническом отделе ЧФ идею поддержали начальник ТОЧФ, капитан 1 ранга И.С.Стеценко и я — начальник КБ, инженер-конструктор, воентехник 2 ранга Ю.Д.Первицкий.

Выполнить эту срочную и необходимую работу я согласился понимая ее сложность и ответственность. Этому в моей жизни предшествовали: семь лет работы на крупном Харьковском станкостроительном заводе — от старшего техника до старшего инженера-конструктора и учеба на вечернем факультете машиностроительного института; с августа 1940 г. на Черноморском флоте — служба на крейсере «Красный Кавказ» и участие в подготовке его к ремонту на заводе в Николаеве; спецкурсы при ВВМИУ им. Ф.Дзержинского в Ленинграде и аттестация воентехником 2 ранга; с конца августа 1941 г. снова на ЧФ — участие в обороне Севастополя — работа в ТОЧФ нач. КБ, оперативным инженером по аварийному ремонту кораблей; с 15.11.41 г., по спецзаданию Военного Совета ЧФ, работа Главным инженером строительства подземного завода — Спецкомбината № 1 — в штольнях Троицкой балки; 30.06.42 г. эвакуация из Севастополя на подводной лодке Л-4 в Новороссийск; затем в Поти в ТОЧФ.

Работа начиналась с обстоятельного обсуждения с Г.В.Терновским тактико-технических условий и требований, предъявляемых к ракетно-пусковым установкам (РПУ) для катеров.

Через двое суток я предложил ему принципиальные решения основных проблем: как стрелять РС 82 и как обеспечить достаточную точность поражения цели с качающихся палуб торпедных катеров типа Г-5 и малых охотников МО-2.

Ракетно-пусковая установка располагалась перед рубкой катера. Такое  решение было вынужденным, т.к. вся кормовая часть ТК занята двумя торпедными аппаратами с торпедами, крупнокалиберными пулеметами ДШК и другим оборудованием. Это исключало возможность стрельбы РС 82 при движении ТК вперед, из-за опасности попадания в рубку «хвоста» выхлопных газов РС 82. Перед стрельбой направляющие для РС 82 («стволы») устанавливались под углом 30⁰, 45⁰, 60⁰ или 90⁰ относительно оси катера, чтобы выхлопы РС 82 направлялись за правый или левый борт ТК. При выходе катера на позицию в точку для стрельбы, командир ТК давал команду мотористу «стоп», «малый назад», (чтобы катер слушался руля), затем осуществлялась наводка направляющих РПУ на цель требуемым расположением катера в зависимости от углов 30⁰, 45⁰, 60⁰ или 90⁰, и производился пристрелочный пуск первого РС 82, а после корректировки угла места направляющих (из рубки) давался залп, или очередь, РС 82 для поражения цели. Затем — «полный вперед»!

Безопасность стрельбы для команды ТК обеспечивалась автоматической электроблокировкой пускового устройства (ПУ) и положения машинного телеграфа. При нажиме на кнопку «Пуск» выстрел мог осуществляться только при положении машинного телеграфа — «малый назад» или «назад». Только командир катера, непосредственно перед стрельбой, мог включать пусковое устройство специальным ключом КПУ, как у автомобиля. 

Для обеспечения достаточно высокой точности поражения цели я разработал конструкцию ртутного автоматического устройства (РАУ), обеспечивающего пуск РС 82 только в момент, когда качающийся на волнах катер имеет крен и дифферент близкие к нулю. 

Конструкция РАУ, последовательно включенного в электроцепь зажигания запала для РС 82, состояла из двух стеклянных V-образных трубок, заполненных ртутью и расположенных в вертикальных плоскостях крена и дифферента, т.е. под углом 90⁰. В четыре пробирки трубок ввинчены регулируемые контакты. При нажатии кнопки «Пуск» электроцепь запала для РС 82 автоматически замыкалась только при крене и дифференте катера близких к нулю, т.е. в момент, когда все четыре контакта касаются ртути.

После этого Г.В.Терновский и я разработали Тактико-технические задания (ТТЗ) на опытно-конструкторскую разработку шестиснарядных РПУ-6 для ТК и для МО-2, доложили в ВСЧФ дивизионному комиссару Н.М.Кулакову и получили «добро». Я с увлечением взялся за работу, получил второе Спецзадание ВСЧФ и был назначен Главным инженером Спецпроизводства, организуемого по решению Военного Совета ЧФ. (Приказ Нач. Тыла ЧФ № 044 от 18.08.42 г.). Для ускорения чертежно-конструкторских работ Г.В.Терновский прислал из Геленджика техника-конструктора, лейтенанта А.Н.Белова.

В соответствии с ТТЗ была разработана конструкция шестиснарядной РПУ-6 для ТК типа Г-5. Она монтировалась на палубе перед рубкой катера. На круглой станине устанавливалось опорное кольцо, к которому шарнирно крепилась рама с шесттью направляющими для РС 82. На каждой трубе с направляющими закреплялся пиропистолет с герменическим замком, защищающим электроконтакты и пиропатрон запала РС 82 от попадания морской воды и коррозии. Над четырьмя и под дву3мя направляющими, для надежности и безопасности закрепления РС 82 в походном положении, предусмотрены две рамки с соединительной планкой и пружинным устройством, которое фиксировало РС 82 в исходном положении и придерживало его «на старте» в начальный момент пуска. При зарядке РПУ-6, при повернутом на 80⁰ пиропистолете, снаряд РС 82 вводился в направляющие и фиксировался на них в исходном положении пружинной защелкой. Затем пиропистолет с новым пиропатроном -запалом для РС 82 закреплялся на своем месте защелкой и герметизирующим гаечным замком. Направляющие с опорным кольцом могли поворачиваться зубчатым механизмом и фиксироваться стопором на станине под углами: 30⁰, 45⁰, 60⁰ и 90⁰ к продольной оси катера механиком из моторного отделения. Угол места направляющих устанавливался и после пристрелки корректировался посредством специального механизма, путем вращения маховичка со шкалой из рубки ТК.

При наводке на цель определялась дистанция до цели, а затем по баллистической таблице для стрельбы РС 82 определялась величина угла места. Наводка на цель по курсовому углу осуществлялась по визиру для торпедной стрельбы. Курсовой угол определялся посредством специальных таблиц с учетом угла установки направляющих (30⁰, 45⁰, 60⁰ или 90⁰), курсов и скоростей цели и катера.

После установки требуемого угла места, и в походном состоянии, для устранения люфтов (и ударов) в винтовой паре и шарнирах механизма предусмотрено люфтовыбирающее устройство, состоящее из пружины-амортизатора, троса и винтового механизма, посредством которого из моторного отделения ТК трос натягивался.

Выстрел происходил при нажатой кнопке «Пуск» на пульте управления только тогда, когда крен и дифферент качающегося катера оказывались близкими к нулю, т.е. в момент когда автоматическое устройство (РАУ) замыкало цепь запала РС 82. При этом пусковое устройство (ПУ) должно быть включено в цепь питания ключом (КПУ), а машинный телеграф (МТ) катера находиться в положении «малый назад» или «назад». 

В соответствии со вторым ТТЗ была разработана конструкция РПУ-6 для катера-охотника типа МО-2, которая навешивалась и закреплялась на откатнике 45-мм пушки, имеющейся на катере. Справа и слева от ствола пушки располагалось по три направляющих для РС 82. Конструкция остальных узлов такая же как и у РПУ-6 для ТК. Однако, наводка на цель осуществлялась так, как при стрельбе из пушки, но в момент выстрела наводчик должен обязательно находиться сбоку от ствола, во избежание ожогов. Выстрел осуществлялся после нажатия кнопки «Пуск» на пульте, посредством РАУ.

В соответствии со спецзаданием ВСЧФ опытно-конструкторская разработка и рабочие чертежи РПУ-6 для ТК и для МО-2 были выполнены нами (Ю.Д.Первицким и А.Н.Беловым) в КБ Технического отдела ЧФ с 18.08.42 г. до 20.10.42 г.  В конце октября 1942 г. нас перевели из ТОЧФ в АОЧФ на Артремзавод для технического руководства изготовлением РПУ-6 по нашим чертежам, а затем монтажом их на катерах.

Рабочие чертежи в сентябре-октябре 1942 г. были переданы в цеха Артремзавода (АРЗ) для срочного изготовления шести РПУ-6 для ТК и одной для МО-2.

Шесть РПУ-6 были изготовлены на АРЗ и смонтированы на шести ТК типа Г-5 в Поти. Приемка каждой РПУ-6 оформлялась секретным актом с подписями: командира и механика катера, конструктора РПУ-6 и мастера-сборщика АРЗ, монтировавшего РПУ-6 на катере.

Испытания первой на ЧФ РПУ-6 для ТК были успешно проведены 18.11.42 г. на стрельбах по плавающим мишеням в море около устья р.Хоппи комиссией под председательством командира 1-й бригады торпедных катеров (БТК-1) капитана 1 ранга А.М.Филиппова с участим конструктора Ю.Д.Первицкого.

Результаты испытаний РПУ-6 на ТК типа Г-5 показали: 1) вооружение торпедных катеров РПУ-6 с использованием РС 82, фугасных и в особенности осколочного действия с дистанционной трубкой, существенно увеличивает огневую мощь корабля, расширяет зону поражения цели, повышает эффективность стрельбы, поэтому целесообразность применения РПУ-6 безусловна. 2) Установка на ТК РПУ-6 не только усиливает вооружение ТК (было две торпеды и два пулемета ДШК) но и расширяет область тактического применения ТК для обстрела морских и береговых объектов противника.3) Конструкция РПУ-6 соответствует особенностям легких дюралевых катеров типа Г-5, не снижает их мореходных качеств и удобна тем, что управление стрельбой осуществляется из рубки командира катера. 4) Применение ртутных устройств. автоматически обеспечивающих выстрел только при крене и дифференте катера близком к нулю, обеспечивает хорошие показатели поражения цели. 5) Все узлы конструкции РПУ-6 работали безотказно. 6) Целесообразно рекомендовать испытанную конструкцию РПУ-6 для вооружения ТК типа Г-5.

Испытания РПУ-6 для МО-2, которая в соответствии с ТТЗ закреплялась на откатнике 45 мм пушки, были проведены в ОВР Потийской ВМБ в начале ноября 1942 г. с участием конструктора А.Н.Белова.

Результаты испытаний РПУ-6 на МО-2 показали: 

1. Все узлы РПУ-6 работали безотказно. 
2. Установка РПУ-6 на откатник нарушает нормы штатной эксплуатации пушки, неудобна и не безопасна для наводчика. 
3. Вариант РПУ-6 для МО-2 с креплением на пушке неприемлем.

В конце ноября 1942 г. положительные результаты испытаний первых ракетно-пусковых установок для ТК типа Г-5 были доложены в Штаб и ВСЧФ, а затем и в Наркомат ВМФ в Москву.

С декабря 1942 г. шесть ТК вооруженных РПУ-6 в составе 1-ой БТК успешно участвовали в боевых операциях на ЧФ.

Таким образом, Спецзадание ВСЧФ мною — начальником КБ ТОЧФ, с участием А.Н.Белова, рабочих и специалистов цехов АРЗ, было выполнено.

В январе 1943 г. ВСЧФ выдал задание Артотделу ЧФ: обеспечить на Артремзаводе (АРЗ) изготовление сорока РПУ-6 и монтаж их на сорока ТК типа Г-5. Был назначен срок испытания серийного образца РПУ. Из Москвы в Поти прибыл представитель НК ВМФ полковник Салтыков для участия в работе Госкомиссии по испытанию и приемке РПУ на ТК тика Г-5. Председателем комиссии был Флагарт ЧФ, капитан 1 ранга А.А.Руль.

В конструкторском отделе АРЗ по предложению капитан-лейтенанта В.Егорова в чертежи конструкции первых РПУ-6, проведенных при испытании 18.11.42 г. и в боях на ЧФ, были внесены изменения — упрощена конструкция пиропистолета, за счет устранения защиты от морской воды контактов электроцепи запала РС 82 и другие. Мои протесты не были учтены. Была изготовлена на АРЗ новая измененная РПУ.

При испытании новой серийной РПУ в начале апреля 1943 г. было много отказов и Госкомиссия эту РПУ забраковала. Было принято заключение: в связи с намеченным направлением на ЧФ с военных заводов специальных катеров с 24-х снарядными ракетно-пусковыми установками типа М-8-М, запретить на предприятиях ЧФ разработку и изготовление совсекретного ракетного вооружения.

В состав Госкомиссии, на испытания новой РПУ и на обсуждение их результатов не были приглашены «заказчики» — представители Бригад торпедных катеров, знавшие об успешных результатах испытания и опыте использования в боевых операциях шести первых РПУ-6 на ТК. По-видимому, не те РПУ были предъявлены Госкомиссии, которые этого заслуживали. Из АОЧФ срочно откомандировали меня в Батуми, А.Н.Белова в Геленджик.

Специалисты Артотдела ЧФ задание ВСЧФ не выполнили. Сорок ТК на ЧФ были лишены возможности получить преимущество в вооружении над противником. Поэтому в боях участвовало не 46, а только шесть ТК типа Г-5, вооруженных первыми легкими шестиснарядными ракетно-пусковыми установками РПУ-6 для РС 82.

Шесть таких ТК в составе 1-й БТК успешно действовали против морских и береговых объектов противника, при десантных операциях и конвоях.

Первые на ЧФ ракетно-пусковые установки получили название «Наши Черноморские Катюши», потому что идея их создания, разработка конструкции, изготовление, испытание и применение в боевых операциях были осуществлены специалистами, силами, средствами и моряками-катерниками Черноморского флота.

Летом 1943 г. появились на ЧФ пять новых специальных катеров с 24-х снарядными РПУ типа М-8-М для РС 82, изготовленные на заводах военной промышленности. Эти катера, близкие по типу Г-5, с удлиненной рубкой, с 24-х снарядными сухопутными РПУ получили название Артиллерийских катеров (АК), т.к. большая масса и размеры РПУ типа М-8-М вынудили отказаться от торпедного вооружения (снять две торпеды) и пулеметов ДШК. При этом остойчивость этих катеров уменьшилась настолько, что их безопасная эксплуатация ограничивалась волнением моря не более трех баллов. Были и отказы пиропатронов, не защищенных от морской воды.

Поэтому на ЧФ с ТК типа Г-5 торпеды не снимали и 24-х снарядные РПУ не устанавливали.

Огневая мощь АК, действовавших в составе отрядов ТК и других кораблей ЧФ повышала результативность боевых операций против морских и береговых объектов противника и при десантах.

Опыт ЧФ показал целесообразность и эффективность вооружения катеров и кораблей ВМФ ракетным оружием. С конца 1943 г. быстро возрастало количество средних и крупных катеров и быстроходных кораблей, вооруженных 24-х снарядными ракетно-пусковыми установками для РС 82 во всех действующих частях ВМФ.

Применение с 1943 г. мощных ракетно-пусковых установок на катерах и кораблях наших Флотов и Флотилий оказало существенное влияние на успехи многих военных и десантных операций в Великой Отечественной войне 1942-1945 гг.

Катерники стали осваивать стрельбу и по подвижным морским целям.

17 апреля 1943 года катера Томилина и Казакова выдержали бой с шестью катерами противника. Через некоторое время катер старшего лейтенанта В.С.Пилипенко, вооруженный «эрэсами», отбил попытки шести немецких катеров прорваться к плацдарму Мысхако.

Торпедные катера, вооруженные «эрэсами», провели десятки смелых огневых налетов на порты и базы, прибрежные дороги и аэродромы противника. Они подавили артиллерийскую батарею врага в районе Южная Озерейка, взорвали два склада боеприпасов, уничтожили ряд пулеметных и прожекторных точек, уничтожили сотни гитлеровский солдат и офицеров. На этих катерах выросло немало замечательных мастеров огня реактивной артиллерии. Среди них И.П.Шенгур, В.С.Пилипенко, А.В.Генералов и другие черноморские катерники.

В 1943 году морские силы противника на Черном море насчитывали 250 боевых единиц, в том числе 18 торпедных катеров и тральщиков. Большая их часть действовала в Керченском проливе, у побережья Крыма и Тамани. С ними и вели напряженную борьбу черноморские катерники.

Со стороны Азовского моря действовал отряд торпедных катеров под командованием старшего лейтенанта И.Д.Михайлова. В сентябре их доставили по железной дороге из Поти в Ейск и включили в состав сформированной в начале февраля 1943 года Азовской флотилии.

На этот отряд и возложили задачу нарушения вражеских перевозок через Керченский пролив. При высадке десанта в Темрюк два его катера доставили в назначенный район разведгруппу и силы первого броска. Два других катера прикрывали их действия с моря. 5 октября звено капитан-лейтенанта А.И.Градусова в районе Кучугуры потопило торпедами и РС две баржи.

Немецкое командование прекрасно понимало важность значения трассы по которой из прифронтового Геленджика выходили караваны небольших мелкосидящих судов с боезапасом и продовольствием для куниковцев, в охранении малых охотников за подводными лодками и торпедных катеров. И любой ценой перерезать ее. К Новороссийску враг подтянул много сторожевых и торпедных катеров, нацелил на морские коммуникации минно-торпедную и бомбардировочную авиацию.

За мысом Дооб, вне зоны действия наших береговых батарей, фашисты встречали караваны комбинированными ударами с моря, с берега и с воздуха.

В начале мая 1943 г. торпедные катера типа «Г-5» стали вооружать реактивными установками. С рубок убирали пулеметную турель, а а ее месте ставили громоздкую и несуразную с виду пусковую установку с 24-мя направляющими. Поначалу катерники с опаской смотрели на железную ферму, особенно когда над самой головой командира висели хвостовые реактивные снаряды.

И тем не менее даже успешное применение четырех-восьмизарядных установок оставалось лишь временной полумерой. Малое число РС в одном залпе не позволяло полностью реализовать большие возможности нового оружия, созданного для нанесения эффективных массированных ударов по береговым и морским целям. Руководство наркомата ВМФ нацеливало технические службы флотов на увеличение числа РС, выпускаемых одной установкой. А в марте 1943 г. главное артиллерийское управление флота с согласия зам. наркома приказало командующему ЧФ все «самодеятельные» установки с четырьмя направляющими с ТКА [3] и СКА снять как малоэффективные и весьма опасные для самих катеров. Как вспоминает В.Т.Проценко, сами моряки не разделяли таких опасений, считая любой риск оправданным, если он позволял усилить вооружение ТКА. Напомним, что в сложившейся на Черном море обстановке наши ТКА играли роль универсальных легких сил, использовались исключительно широко, но главным образом не по прямому назначению. Нашим легким «Г-5» с их двумя ДШК противостояли гораздо более крупные немецкие ТКА с 20-миллиметровыми автоматами и четырьмя пулеметами, а также бронированные БДБ, на вооружении которых имелись не только пулеметы и автоматы, но и орудия калибром 76-88 мм. Не случайно же наши катерники при малейшей возможности ставили на «Г-5» дополнительный ДШК или даже авиационную автоматическую пушку.

Как только промышленность стала давать нужное количество серийных 24-зарядных установок, судостроители начали поставлять флоту морские катера, на которых РС стали уже не вспомогательным, а главным видом оружия. Наши катерники наконец-то получили возможность на равных вести бой и с БДБ, и с большими катерами, и с береговыми батареями противника…

Первый отряд из шести только что построенных ТКА со штатными установками М-8-М появился на Черном море в начале 1943 г. Четыре из них вошли в состав 2-1 бригады, которой командовал капитан 2 ранга В.Т.Проценко, много сделавший для освоения и разработки приемов использования ракетного оружия.

Подчеркнем еще раз (об этом уже говорилось), что торпедные аппараты на этих ракетных ТКА уже не ставились. Появился совершенно новый тип боевого корабля — артиллерийский катер (АКА), прообраз нынешних ракетных катеров.

В.Т.Проценко рассказывает в своей книге о появлении первых АКА: моряки облазили катера, осмотрели их, много было высказано восторженных слов! На митинге выступили представители бригады, принимавшие катера в далекой Сибири. Они объяснили, почему три из них имеют странные названия: «Московский ремесленник», «Молодой патриот трудовых резервов», «Трудовые резервы Татарии». Оказалось, эти АКА построены на деньги, собранные учащимися ремесленных училищ. Взволнованные матросы и офицеры горячо благодарили ребят за такой подарок и обещали выполнить их наказ — бить фашистов без пощады.

Лучшим из лучших доверили грозные корабли. Командиром отряда стал старший лейтенант Иван Петрович Шенгур, командирами звеньев и катеров — коммунисты Василий Кравцов, Михаил Матвиенко, Федор Бублик и Анатолий Крылов, комсомолец Владимир Пилипенко.

Не скрывает В.Проценко и те немалые трудности, которые пришлось преодолеть, «приучая, — как он пишет, — сухопутные катюши к флотской службе».

Выяснилось, что из-за люфта в стопорном устройстве снаряды на качке срывает с направляющих. При первом же боевом выходе АКА — катера В.Пилипенко и В.Кравцова были посланы в дозор к Мысхако — несколько РС не только упали в воду, но и взорвались при этом. Общими усилиями моряки-умельцы устранили этот очень опасный недостаток. Но это было еще не все. От заливания морской водой на переходе запальные патроны отсыревали, было много случаев отказа. Так, во время самой первой (и в целом удачной) боевой операции отряда — обстрела анапского аэродрома в ночь на 30.V. четыре новых АКА за четыре приема смогли выпустить лишь 68 РС вместо 240, как было намечено планом. Решение задачи было найдено опять-таки силами самих катерников: были изготовлены надежные пиропистолеты на базе запальных трубок от торпед и трофейных винтовок, подходивших по калибру…

Всю работу по доводке «катюш» возглавляли специалист по ракетным установкам артотдела флота А.Егоров и дивизионный артиллерист А.Чурсин.

Появление высоко над рубкой тяжелой установки с 24 РС не могло не отразиться на мореходных качествах легкого катера, его остойчивости. По инструкции АКА разрешалось выходить в море при волнении до 3 баллов. Очень скоро моряки освоили свои корабли так, что стали выполнять боевые задания и при 4-5-балльном волнении, научились стрелять залпами и довольно кучно как по наземным, так и по морским целям. Испытанные в боях, стремительные «гэшки» переименовали в АК (артиллерийские катера), из торпедников катерники превратились в комендоров.

Артиллерийскими катерами (АК) командовали лейтенанты В.С.Пилипенко и А.В.Крылов. За мысом Дооб, когда вдали уже виднелись сполохи над Малой землей, навстречу каравану устремились немецкие торпедные катера. По ним открыли огонь наши морские охотники. Вражеские корабли окружили тихоходные транспорты.

И тогда командиры артиллерийских катеров приняли решение о применении реактивных установок. Приглушенно, будто отдаленный весенний гром, зарокотала «катюша» катера В.С.Пилипенко. Со скрежетом распороли воздух и устремились к цели хвостатые «кометы». А на том месте, где находился один из немецких торпедных катеров взметнулся огненный вихрь. И настолько неожиданным для врага и губительным оказался ракетный залп, что немецкие катера бросились в рассыпную. Катерники воочию убедились, какое грозное оружие они получили. Реактивные установки не раз еще сослужили верную службу катерникам.

Старший лейтенант В.Пилипенко лихорадочно прикидывал, как сокращается расстояние до быстроходных барж, до прикрывающих их сторожевых катеров. Еще, еще немного… Залп!

Одновременно крутанул замыкатель пуска реактивных снарядов. И двенадцать огненных стрел, скользнув по направляющим, устремились на врага. Над двумя баржами вспыхнуло пламя, загорелся и ближний к ним сторожевик. Остальные корабли  противника, не выдержав мощного залпа морских «катюш», резко повернули и скрылись в темноте…

Когда отт сигнальщика поступил доклад о приближениии торпедных катеров противника, то командир катера В.Пилипенко скомандовал слова:

— Реактивные установки, товсь!

И снова четыре ракеты, обдав жаром стоящих на мостике, устремились в сторону противника. Сделав немного подворот на противника, Пилипенко прильнул к прицелу.

             — Залп!..

И четыре ракеты, направленные опытным командиром, достигли цели. На головном катере противника вспыхнул пожар, и тот стал медленно удаляться к берегу. А мощный взрыв на втором сторожевике известил о его гибели. Третий, получив в борт две ракеты с сильным правым креном начал описывать вынужденный круговорот.

Значительно сложнее было вести борьбу с малыми высокоманевренными морскими целями (торпедные  сторожевые катера и БДБ). Катерники применяли залповый огонь.

Катера выходили на поиск в назначенный квадрат с наступлением вечерних сумерек, ложились в дрейф, поджидая прохождения конвоя через данный район. С обнаружением противника они ложились на курс сближения и выходили в торпедную атаку.

Перед выходом в море командиры катеров получали данные воздушной разведки о движении вражеских конвоев. Иногда катера наводились на цель самолетами, которые сбрасывали для этого осветительные бомбы. Чтобы обеспечить успех действий торпедных катеров, в их состав включались катера с реактивными установками. При атаке конвоя эти катера боем связывали корабли охранения, что создавало благоприятные условия для торпедных катеров. 12 апреля 1944 года самолет-разведчик обнаружил в море конвой. Группа катеров старшего лейтенанта И.П.Шенгура (командиры старший лейтенант А.П.Подымахин, младшие лейтенанты А.И.Иванов и Б.А.Латошинский) вышла в море. В 23 часа самолет показал место конвоя осветительными бомбами (САБ). (ЦВМА, ф. 1080, оп. 1, ед. хр. 4, л. 117). В составе конвоя следовали 2 быстроходные десантные баржи в охранении 10 катеров. Катеру младшего лейтенанта Иванова дал команду обстрелять катера реактивными снарядами. Когда они оказались втянутыми в бой, И.П.Шенгур по радио дал команду Подымахину и Латошинскому торпедами атаковать баржи, одна из которых пошла ко дну.

«Катюши» использовали и для поражения подвижных целей противника (катеров, кораблей с небольшой осадкой).

На торпедном катере № 54, командиром которого был Александр Куракин, стояла самодельная реактивная установка с четырьмя направляющими. 24 июня 1943 года ночью из-за  неисправности мотора А.Куракин был вынужден покинуть позицию дозора и вернуться в базу. На обратном пути его атаковали три больших немецких торпедных катера, которые быстро приближались. Прибавить ход, чтобы оторваться от противника Куракин не мог. Пришлось принимать бой. Но что значит один пулемет против дюжины немецких пушек и пулеметов? Приказав боцману Федору Мельникову открыть по противнику огонь из пулемета, Куракин принимает решение применить эрэсы, которых было всего десяток. Выпустил два по противнику, катера которого немедленно прекратили огонь и отошли.

Минут через двадцать они снова появились, подходя с двух направлений. Куракин поочередно выпускает еще три снаряда. Немцы спешно ретируются. Так повторяется еще раз. А когда немцы пошли в четвертый раз, Куракин сам пошел в атаку, пустив в ход последние снаряды. Немцы сейчас же повернули «все вдруг» и больше не показывались.

В бою 24 июня 1943 г. в районе Мысхако с морским противником применил «катюшу» и командир артиллерийского катера № 76 старший лейтенант Михаил Матвиенко.

На наш дозор, состоявший их трех морских охотников и четырех торпедных катеров, напали десять немецких катеров. Дозор оказался в тяжелом положении. Выручил Матвиенко. С расстояния 250-300 метров он выпустил по противнику 22 эрэса, которые довольно точно упали. Хотя прямых попаданий не было, фашисты не выдержали и бежали. Значит залпы «катюш» на них действовали отрезвляюще, хотя прямых попаданий пока не отмечалось. Да и трудно было рассчитывать на меткость попадания, ког да пусковая установка стоит на качающейся палубе. На своем катере Куракин оборудовал хитроумное устройство: провода от кнопки залпа подвел к двум ртутным кренометрам. Теперь установка могла выстреливать только в том случае, когда палуба станет на ровный киль, т.е. примет горизонтальное положение. Хотя прибор и получился далеким от совершенства и не исключал большого рассеивания снарядов, зато их кучность увеличилась. Методом проб пришли к выводу, что точные попадания и кучность стрельбы реактивными снарядами обеспечивается не только уменьшением качки катера (корабля), но и залповой стрельбой большим количеством снарядов (20-22), являющейся основой эффективности при ведении огня «катюшами».

Подтверждением этого вывода явились боевые действия артиллерийского катера (АКА) № 96 под командованием старшего лейтенанта Владимира Пилипенко во время патрулирования в южной части Керченского пролива. При плохой видимости он внезапно встретился с пятью стотонными торпедными катерами противника, идущими в кильватерном строю. Расходясь с ними на контркурсах на расстоянии менее 200 метров, Пилипенко не мог использовать реактивную установку. Внезапное появление катеров друг против друга ошеломило тех и других. И только после расхождения Пилипенко развернувшись бросается в погоню за противником, приказав старшине комендоров Александру Генералову подготовить ракетную установку для полновесного залпа с малой дистанции. Едва вражеские корабли открыли огонь, как весь их строй был накрыт залпом из 24 реактивных снарядов «катюши». Моряки АКА-96 на протяжении часа преследовали и били врага. Впервые были отмечены прямые попадания снарядов в немецкие катера, а на одном из них возник пожар. А катер под командованием В.Пилипенко благополучно возвратился в базу (Геленджик).

Эти и другие примеры эффективного применения эрэсов с торпедных катеров, а затем и сторожевых кораблей, особенно со шхуны «Скумбрия», при обеспечении высадки куниковцев настолько подняли авторитет миниатюрных новороссийских «катюш», что командующий Черноморским флотом вице-адмирал Л.А.Владимирский возбудил ходатайство о поставке на флот катеров с реактивными установками.

В конце апреля и в мае 1943 года на Черноморский флот во 2-ю бригаду торпедных катеров прибыло пополнение в составе шести катеров, таких же, как и «Г-5», но только с удлиненными в сторону кормы рубками, где размещались пусковые установки «эрэсов». Торпедные аппараты были наглухо закрыты листами дюрали.

Корабли построенные на средства, собранные учащимися ремесленных училищ Москвы, Московской области и Татарской АССР.

Торпедным катерам «Г-5» дали наименования:

• «Московский ремесленник»
• «Молодой патриот трудовых резервов»
• «Трудовые резервы Татарии»

Корпус, машина были одинаковые, как у «Г-5», только удлиненная на рубка и над ней возвышаются направляющие с подвешенными на них реактивными снарядами — знаменитая «катюша», перенесенная с колес на палубу корабля.

Торпедных аппаратов на этих катерах нет, поэтому их и стали называть артиллерийскими. Пусковая установка состояла из 24 направляющих. 24 снаряда можно было выпустить одним залпом.

Торпедные катера типа «Г-5»

«Трудовые резервы Татарии» — № 126, с 23.02.1944 г. — ТК-413.

Заложен в 1941 г. на средства, собранные учащимися ремесленных училищ Татарии. Спущен в апреле 1943 г., вступил в строй 7 мая 1943 г. и 11 июня 1943 г. включен в состав Черноморского флота. Участвовал в Великой Отечественной войне действуя на коммуникациях противника, Крымской наступательной операции 8.04-12.05.1944 г. С 29.06 по 31.12.1943 г. входил в состав Азовской военной флотилии, а с 16.04.1045 г. — в Краснознаменную Дунайскую флотилию.

«Молодой патриот Трудовых резервов» — № 116.

Заложен в 1941 г. на средства, собранные учащимися ремесленных училищ Москвы и Московской области. Спущен в апреле 1943 г., вступил в строй 10 мая 1943 г. и 31 мая 1943 г. включен в состав Азовской военной флотилии. Участвовал в Великой Отечественной войне действуя на коммуникациях противника, Керченско-Эльтигенской десантной операции 31 октября-11 декабря 1943 г.

«Московский ремесленник Трудовых резервов» — № 106, с 23 февраля 1944 г. — ТК-412.

Заложен в 1941 г. на средства, собранные учащимися ремесленных училищ Москвы и Московской области. Спущен в апреле 1943 г., вступил в строй 5 мая 12943 г. и 11 июня 1943 г. включен в состав Черноморского флота. Участвовал в Великой Отечественной войне действуя на коммуникациях противника, Керченско-Эльтигенской десантной операции с 31 октября по 11 февраля 1943 г. и Крымской наступательной с 8 апреля по 12 мая 1944 г. операции. С 29 июня по 31 декабря 1943 г. временно входил в состав Азовской военной флотилии, а с 16 апреля 1945 г. — в Краснознаменную Дунайскую флотилию.

Нарком Военно-Морского Флота адмирал Н.Г.Кузнецов, высоко оценив патриотический подвиг учащихся ремесленных училищ, приказал присвоить торпедным катерам вооруженным «катюшами», по просьбе ребят Москвы и Московской области наименования:

• «Московский ремесленник Трудовых резервов»;
• «Молодой патриот Трудовых резервов»,
• а молодежи Татарской АССР — «Трудовые резервы Татарии».

Впервые в истории торпедных катеров, которым полагалось иметь только бортовые номера.

Экипажи этих катеров были укомплектованы из числа лучших офицеров, старшин и матросов. Командиром отряда стал Иван Петрович Шенгур. Под стать ему были отрядные механик А.Ракитный и артиллерист А.Чурсин, а также командиры звеньев и катеров В.Кравцов, М.Матвиенко, А.Крылов, Ф.Бублик, В.Пилипенко. Их учениками и стажерами оставили молодых офицеров Н.Котова, А.Иванова и М.Голлямова.

Торпедные катера (артиллерийские катера) № 116 и № 126 («Молодой патриот Трудовых резервов» — № 116 и «Трудовые резервы Татарии» — № 126) были переданы в состав Азовской военной флотилии

• ТК-116 — командир старший лейтенант Василий Кравцов.
• ТК-126 — командир младший лейтенант Федор Бублик.

В составе Азовской военной флотилии они не раз прославятся отвагой и мужеством. Потопят 2 самоходные баржи и повредят 4 сторожевых катера противника. Огнем мощного оружия обеспечат высадку десанта.

С утра 3 ноября 1943 г. катер № 116 перебрасывал через пролив бойцов второго эшелона. Девять рейсов совершил катер под вражеским огнем и возвращался на косу Чушка за очередной партией десантников, когда налетели немецкие истребители. В бою погибли командир катера Василий Кравцов, главстаршина Ермолий Яснюк и матрос Александр Кузьминкин. Артиллеристы Алексей Николаев, Петр Шелест и радист Николай Лапенков тяжело ранены. Боцман Николай Сизов с помощью двух уцелевших мотористов довел сильно поврежденный катер до полуразрушенного причала. Сизов повез раненых в полевой госпиталь, а мотористы Николай Перевезенцев и Николай Герасимов остались на катере устранять повреждения. И тут — прямое попадание вражеского снаряда. Оба моряка погибли вместе с кораблем. Так завершил свой боевой путь катер «Молодой патриот Трудовых резервов», построенный на средства, заработанные учащимися ремесленных и технических училищ Московской области.

Когда катер подняли, в рубке нашли полуобгоревшую командирскую сумку. Среди других документов было письмо:

«Дорогие товарищи черноморцы!

Горя желанием приблизить радостный день нашей победы над подлым фашистским зверем мы, учащиеся и работники ремесленных, железнодорожных училищ и школ фабрично-заводского обучения Московской области, передаем Вам в подарок торпедный катер, купленный на средства, собранные среди учащихся и заработанные на воскресниках».

Моряки Черноморского флота вписали в историю Великой Отечественной войны немало героических страниц. Мы выражаем уверенность, что команда катера «Молодой патриот Трудовых резервов» намного увеличит количество уничтоженных фашистских пиратов».

Почин черноморцев по установке на военных кораблях реактивного оружия получил широкое распространение в Советском Военно-Морском Флоте. Во второй половине 1942 года в конструкторском бюро при московском заводе «Компрессор» были разработаны специальные реактивные установки для военных кораблей. Во время великой битвы на Волге с октября 1942 года пять бронекатеров поддерживали огнем реактивной артиллерии советские сухопутные войска. Мощь огня одного такого катера примерно была равна мощи огня четырех эскадренных миноносцев того времени.

После разгрома фашистов на Волге, весной 1943 года, катера с реактивным вооружением были включены в состав Азовской военной флотилии. В первом их боевом походе принимал участие командующий флотилией контр-адмирал С.Г.Горшков, давший много ценных советов по боевому применению нового оружия, подсказал метод наведения ракет при стрельбе по быстроходным морским целям, объяснил, как лучше организовать управление огнем со многих катеров. Катера-ракетоносцы Азовской военной флотилии успешно использовались в ряде десантных операций.

Опыт азовцев переняли и моряки Онежской военной флотилии. Здесь на рассвете 14 сентября 1943 года два советских торпедных катера впервые в истории потопили ракетами вражеский корабль, стоявший у острова Лесной.

В ночь на 21.08 того же года четыре АКА И.Шенгура во взаимодействии со сторожевыми кораблями «Шторм» и «Шквал» обрушили огонь на Анапский аэродром. А спустя несколько дней произошла очень удачная для нас встреча этой же группы катеров и немецких ТКА. Шенгур сумел перехитрить фашистов, заставил их сомкнуть строй, а потом обрушил на них залп РС. Когда с юга показались еще три вражеских катера, наши командиры, не сговариваясь, развернулись им навстречу и с дистанции не более 600-800 м накрыли их «катюшами».

В ноябре-декабре 1943 г. торпедные и артиллерийские катера бригады героически прикрывали район высадки нашего десанта у Эльтигена. Совместными действиями неизменно удавалось отбить атаки противника; при этом было потоплено несколько БДБ.

В своих воспоминаниях В.Проценко рассказывает о том, как каждую ночь выходила в Керченский пролив неразлучная тройка — А.Куракин, Н.Попов и В.Пилипенко. Торпедные катера, обнаружив приближающегося противника, сближались с ним и заставляли его корабли сгруппироваться теснее, после чего их атаковал АКА В.Пилипенко. Пока АКА отходил на перезарядку «катюш», торпедные катера вели бой, обрушивая на врага огонь ДШК и авиапушек. Так они проводили за ночь по три-четыре боя…

Особенно отличился экипаж АКА, которым командовал старший лейтенант В.Пилипенко. Однажды этому катеру пришлось в одиночку охранять отряд наших десантных судов: четыре раза подряд он самоотверженно вступал в бой с шестью и четырьмя вражескими кораблями, отгоняя их залпами РС. 7, 8, 10 и 11 ноября этот же катер стойко отбивал все попытки больших ТКА типа «Люрсен» и БДБ противника прорваться к нашим высадочным средствам.

По-прежнему выходили АКА и на обстрел вражеских береговых позиций. Памятен многим ветеранам мощный удар «катюшами» с моря по войскам противника в самые тяжелые дни обороны Малой земли. «Залпы легли очень удачно», — вспоминает В.Проценко. Командующий фронтом генерал-полковник И.Е.Петров передал морякам, что армейцы очень довольны их помощью огнем, и выразил сожаление, что у нас так мало катеров, вооруженных РС.

Самый характер боевых действий в следующем — 1944 г. — был уже совсем иным: теперь главным делом стала борьба на морских коммуникациях обороняющегося и отступающего на суше противника.

Ночью 05.IV отряд из трех катеров (два АКА) под командованием И.Шенгура, находившийся в свободном поиске в районе еще занятой врагом Одессы, обнаружил на рейде дозор из нескольких больших СКА. Чтобы заставить немецкие катера сосредоточиться, а затем и подвести их под удар «катюш», наши моряки пошли на хитрость. ТКА Я.Грибова смело атаковал один из дозорных катеров и ввязался в бой. Ему удалось выманить четыре СКА в море, а тем временем «Московский ремесленник» Н.Котова и АКА В.Пилипенко зашли им в тыл и одновременно дали залп, выпустив сразу 48 РС. Едва противник скрылся под прикрытие батарей, наши АКА на большой скорости подошли к самому волнолому, дали залп по портовым объектам в районе морского вокзала и, прикрывшись дымовой завесой, так же стремительно вышли из зоны обстрела береговой артиллерии…

Неделей позже тот же рискованный тактический прием с успехом был повторен. Летчики навели отряд И.Шенгура (два ТКА и АКА А.Иванова) на две тяжелогруженые БДБ, следующие под усиленным эскортом из 12-14 катеров. Первая атака наших ТКА была отбита мощным огнем противника. Тогда АКА, на котором и находился командир отряда, решительно атаковал конвой в одиночку. Основные силы охранения оказались втянутыми в бой, увлеклись погоней (очевидно решив, что советский катер расстрелял запас РС) и на какое-то время оставили без защиты одну из БДБ. Используя это, М.Подымахин (вскоре ставший Героем Советского Союза) с дистанции не более 2 кбт выпустил в нее обе торпеды и пустил БДБ на дно прежде чем противник понял, что происходит. В образовавшейся сутолоке дружным огнем ДШК и РС наши катерники потопили один большой СКА и вывели из строя два других.

27.IX на подходах к Севастополю черноморцы смело атаковали транспорт, скрытно идущий под самым берегом в сопровождении трех крупных СКА. Судно было обнаружено благодаря бдительности сигнальщиков: его на секунду случайно — по ошибке — осветил прожектор с берега. М.Подымахин пустил транспорт на дно торпедой, а АКА В.Пилипенко уничтожил СКА противника залпом РС.

Во время сражения за Севастополь особенно отличились катерники с АКА Н.Котова, А.Иванова и Ф.Бублика. Гитлеровское командование морскими силами приказало устраивать специальные засады, чтобы подкарауливать и уничтожать катера с «катюшами». Два с половиной месяца продолжалась эта охота, но наши катера, громя фашистские заслоны огнем «катюш», снова и снова прорывались к Севастополю и топили вражеские суда и корабли, переполненные бежавшими из Крыма гитлеровцами. А ведь на одной БДБ типа «Г» размещалось до 200 вражеских солдат или 150 т. боевой техники.

В апреле при разгроме очередного выходящего из Севастополя конвоя В.Пилипенко ударил несколькими РС по неприятельскому (румынскому) миноносцу («врезал так, что он аж закрутился»). Поскольку корабль вряд ли получил серьезные повреждения, об этой атаке было решено командованию не доносить. В конце войны наши моряки побывали на этом миноносце. Матрос-рулевой, говоривший по-русски, поделился своими впечатлениями: «Произошла тогда большая паника. Все упали на палубу, кораблем никто не управлял, ожидали второго залпа…»

Трудным был ночной бой 09.V 1944 г., когда советские войска уже освобождали последние кварталы Севастополя. Большая группа вражеских кораблей и судов с эвакуируемыми войсками спешно покинула бухту. Незадолго до полуночи три советских ТКА и АКА Ф.Бублика под общим командованием капитана 3 ранга А.Тууля обнаружили идущий курсом на юго-запад фашистский конвой. Силы были далеко неравными, но черноморцы стремительно атаковали врага. Залпом РС был уничтожен СКА и рассеяно охранение, а меткие торпедные удары завершили разгром: на дно были отправлены четыре большие баржи.

С первых дней 1943 г. вдоль побережья Азовского моря началось наступление войск Северо-Кавказского фронта, были освобождены Ейск, Азовск, Приморско-Ахтырская. 3.II 1943 г. нарком ВМФ издал приказ о воссоздании Азовской военной флотилии, значительное место в корабельном составе которой стали занимать катера с ракетным оружием. В конце мая из состава 2-й бригады ТКА Черноморского флота сюда были переведены два АКА (Ф.Бублика и В.Кравцова). В течение лета с Волги прибыли три минометных катера типа «Я-5» («ярославцы») с установками М-13-М1 и восемь больших речных БКА с 82- или 132-мм установками. В первом же боевом походе этих ракетоносцев принял участие командующий флотилией контр-адмирал С.Г.Горшков.

Корабли флотилии проводили активные набеговые операции, уничтожая плавсредства противника на переходе морем и в портах. В большинстве случаев катерники использовали тактику сближения на малые дистанции в условиях плохой видимости, умело маневрировали, ведя сосредоточенный огонь из всех видов оружия.

Реактивное оружие с большим успехом применялось при обстреле вражеских береговых укреплений, а также при высадке десантов. В ночь на 18.VIII 1943 г. в районе косы Кривая произошел бой двух вооруженных «катюшами» БКА с тремя БДБ и четырьмя СКА противника. Применив РС, бронекатера потопили две БДБ и один катер подожгли.

За четыре месяца боевых действий на азовском море два черноморских АКА из числа построенных на средства, собранные «ремесленниками», провели свыше 20 морских боев, обстреливали переправу на Пересыпи, объекты у Ново-Вознесенска, обеспечивали высадку десантов у Мариуполя, а затем и на Керченский полуостров в районах Глейки и Жуковки. Здесь АКА № 116 Кравцова погиб, а второй катер № 126 был поврежден [4].

Отметим, что в дальнейшем азовские и черноморские катера с РС были переданы в состав Дунайской флотилии.

В мае 1943 г. соединение кораблей с РС появилось и на Онежском озере: основу его составили переброшенные сюда из состава расформированной Волжской флотилии ТКА типа «Г-5».

После отработки практических приемов стрельбы 22 августа моряки провели классическую для условий крупного озера операцию по огневой обработке побережья в районе Важероксы. Как вспоминает участник этих событий Н.Капустин, впервые был произведен ракетный залп относительно большой группы катеров по одной цели — важному опорному пункту.

Для обеспечения точности наведения реактивных установок на берегу выставили репера и створные знаки. Курсовой угол и угол возвышения пусковой установки каждого катера выверили заранее в зависимости от места корабля в боевом строю.

В 4 утра два отряда катеров тесным строем уступа, на скорости около 40 узлов ринулись в сторону вражеского берега, выходя на огневую позицию. Н.Капустин, находясь на среднем катере, наблюдал за прохождением секущего створа и в момент выхода в расчетную точку подал команду открыть огонь. Через несколько секунд 192 огненных смерча встали над позициями неприятеля.

Эффект был исключительным: по словам пленных, солдаты разбегались, бросая оружие.

14.IX 1943 г. произошло другое знаменательное событие. Два «Г-5» под командованием В.Горячева обнаружили у о. Лесной вооруженный буксирный пароход, который и накрыли залпом РС с довольно большой дистанции 4600 м; буксир вспыхнул и начал быстро погружаться в воду.

О своей службе в Особом дивизионе минно-торпедных катеров, которым командовал тогда капитан 2 ранга М.В.Крохин, так рассказывает в своих воспоминаниях бывший юнга Михаил Трунин:

«Когда мне было 16, я работал на заводе в городе Горьком. Мы изготовляли снаряды для «катюш». Не думал я, конечно, что через какие-то несколько месяцев мне самому придется заряжать корабельную установку именно такими снарядами. И вот, закончена Школа юнг. Катером с бортовым № 806, на который я прибыл, командовал старший лейтенант Н.Капустин. Я под руководством боцмана изучал реактивную установку (этого мы не проходили!), тренировался заряжать ее: по боевому расписанию это входило в мои обязанности моториста. Без сноровки было нелегко положить 8-килограммовый снаряд на параллели и штифтами попасть в направляющие. Но вскоре дело пошло на лад.

Первый бой запомнился на всю жизнь. В иллюминаторы над головой хорошо было видно установку, которая начала свою работу. Один за другим с огненными хвостами сходили с направляющих снаряды. Катер слегка вздрагивал, воздух светился от огненных залпов…

Потом боевые выходы пошли чередой. Наш «806» участвовал в огневых налетах на позиции противника, прикрывал транспортные суда, ходил в боевом охранении у нашего берега».

После освобождения Петрозаводска и окончания военных действий на Онежском озере ракетные катера флотилии были переброшены на Балтику, БКМ вошли в состав отряда шхерных кораблей. Катера с РС воевали на Чудском озере, участвовали в освобождении Советской Прибалтики, поддерживали огнем высадку десантов на Муху, Эзель, Даго и полуостров Сырве.

Первые корабельные ракетные установки были спроектированы, как мы уже знаем, для речных бронекатеров. Когда те же установки стали все более широко применять на крупных озерах и в открытом море, возникла необходимость в соответствующем изменении конструкции. Как вспоминает А.Васильев, потребовалось усиливать крепление РС на направляющих, увеличить скорости наведения, уменьшить усилия на штурвалах наведения. То же СКБ завода «Компрессор» под руководством В.Бармина в июле-августе 1943 г. в сжатые сроки разработало три варианта корабельных установок в морском исполнении; они известны под обозначениями 8-М-8, 24-М-8 и 16-М-13 (самых тяжелых установок третьего типа до мая 1945 г. было изготовлено 35 единиц). Новые корабельные установки с большой эффективностью и применялись до самых последних дней войны.

Многие факты из истории морского реактивного оружия до сих пор не нашли достойного отражения в литературе, особенно когда речь идет о тех образцах, которые создавались на местах своими силами.

Так, ветеран советского катеростроения Леонид Львович Ермаш., выступая на встрече в редакции журнала «КиЯ», рассказал о создании в блокированном Ленинграде установки для вооружения строящихся ТКА типа «Д-3». Непосредственным разработчиком конструкции был инженер-судостроитель Борис Ильич Батковский, впоследствии погибший от голода.

На деревянную палубу катера укладывался стальной лист, к которому была приварена собранная из труб простейшая установка с четырьмя направляющими для запуска РМ типа М8. В октябре 1941 г. опытный образец испытывался на полигоне в присутствии адмирала И.С.Исакова и заслужил высокую оценку.

Установка располагалась на баке катера — в нос от первого ДШК. Как вспоминает Л.Л.Ермаш, такими установками были вооружены десять ТКА.

В дальнейшем уже на базе серийной армейской техники была создана установка с 12 направляющими балками (24 снаряда) для «охотников» типа «МО-4». Именно то, что «МО-4», как и ТКА «Д-3», имели не металлические, а деревянные корпуса, и потребовало разработки специальной конструкции.

Известно, что опытные стрельбы первый «МО-4» с такой установкой проводил в боевых условиях в начале октября 1942 г.: выпустил свои РС по неприятельским позициям в районе Нового Петергофа.

Из воспоминаний Вадима Владимировича Чудова — в годы войны командира 7 дивизиона катеров ОВРа Ленинградской военно-морской базы — стал известен и еще один интересный факт. Зимой 1942-43 гг. по инициативе и силами самих катерников дивизиона простейшие направляющие рейки для запуска 82-миллиметровых РС были навешены на 76-миллиметровые орудия двух реечных бронекатеров (пр. 1124) «БКА-101» и «БКА-102». На каждый ствол ставилась (сверху) и крепилась к нему хомутами рейка для запуска одного РС. Опасались, что РС будет мешать нормальной стрельбе, но этого не произошло. Бронекатера неоднократно и успешно стреляли реактивными снарядами по берегу, но известен и боевой эпизод с обстрелом боевого корабля — 600-тонного миноносца типа «Т». В конце навигации 1943 г. «БКА-101» получил задание — произвести разведку боем в финских шхерах (к северо-западу от нашей базы на Лавенсаари), где готовился к выходу в море крупный транспорт. Бронекатер, которым командовал сам В.Чудов, прорвался через линии дозоров и заграждения, обнаружил транспорт и в скоротечном бою с кораблями охранения выпустил в ближайший из них оба свои РС. Стрелял ими один из инициаторов вооружения БКА «эрэсами», мастер артиллерийской стрельбы мичман Гуляев.

По литературе известно о применении реактивного оружия не только на кораблях упоминавшихся выше типов и классов. Так, хотя бы коротко следует упомянуть о том, что пусковые установки РС имелись на нескольких 150-тонных морских бронекатерах, строившихся в блокадном Ленинграде. В боях за город Ленина участвовали (под Киришами) построенные для Дороги жизни мелкосидящие тендера — самоходные плашкоуты: вооруженные РС, при наступательных действиях армии они с успехом играли роль малых кораблей огневой поддержки. Появились пусковые установки РС и на таких относительно крупных и мореходных  кораблях. как 240-тонные большие охотники Северного флота.

В апреле 1944 года торпедные катера с реактивным вооружением под командованием офицеров В.Пилипенко и М.Шенгура (впоследствии Героев Советского Союза) на подступах к Севастополю атаковали вражеский конвой. Один из немецко-фашистских сторожевых кораблей был подожжен и потоплен.

Корабли с ракетным вооружением широко применялись в боях Краснознаменной Дунайской военной флотилией, а также Краснознаменной Амурской военной флотилией при разгроме японских империалистов в Манчжурии, а также Тихоокеанским флотом при высадке морских десантов на Курильских островах.

В июле 1942 года промышленность изготовила образец катерной установки РС типа «М-13», которая успешно прошла испытания и была принята на вооружение торпедных катеров и бронекатеров. Вскоре на Черном море появился первый отряд торпедных катеров, вооруженных установками РС. Он влился во 2-ю бригаду, которой командовал капитан 2 ранга В.Т.Проценко.

Это мощное оружие позволило катерникам успешно вести борьбу с немецкими артиллерийскими баржами и сторожевыми катерами, наносить огневые удары по береговым объектам. Они много и плодотворно потрудились над освоеним реактивных установок. Большой вклад в разработку тактических приемов их использования внес командир бригады капитан 2 ранга В.Т.Проценко.

Применению нового оружия катерникам пришлось учиться не на полигоне, а в бою. Первые залпы РС были сделаны по кораблям противника.

Началась война, несомненный успех первых и пока еще немногочисленных моторизованных минометных частей сразу подсказал идею применения тех же армейских пусковых установок на кораблях. Имелись в виду, в первую очередь, наименее уязвимые быстроходные корабли речных флотилий, действующие против береговых целей.

В январе 1942 г. командованием ВМФ приняло специальное решение об усилении огневой мощи ряда серийных малых кораблей, для чего предполагалось применить установки БМ-8 и БМ-13. Однако вскоре же выяснилось, что необходима их переделка, поскольку специфические условия малого корабля существенно отличаются от тех, на которые армейские установки рассчитаны. В частности, было признано необходимым увеличить угол поворота установки в горизонтальной плоскости. Если наземные установки грубо наводились на цель разворотом самого автомобиля, то рассчитывать на такую возможность, скажем, при движении того же бронекатера по узкому речному фарватеру было нельзя.

Соответствующим решением правительства задание разработать пусковые установки трех типов специально для речных бронекатеров было дано СКБ московского завода «Компрессор». Главным конструктором назначался В.Бармин, руководителями групп — В.Тимофеев, А.Васильев и А.Глюске. Проектирование упрощалось тем, что еще до войны Реактивный научно-исследовательский институт разработал и испытал пусковое устройство на 24 РС типа М-8 для установки на банк. Конструкция этого поворотного устройства позволяла разместить его и на катере.

Работы начались, — вспоминает лауреат Ленинской и Государственной премий А.Васильев, — в январе, а в мае были готовы опытные образцы, начался их монтаж на большом и малом бронекатерах Волжской флотилии, имевших бортовые номера 314 и 350 соответственно. В июне уже проводились испытания государственной комиссией; нарком ВМФ сразу же утвердил Акт испытаний и одновременно был выдан заказ на срочное изготовление первых 40 катерных установок…

А 29 августа того же 1942 г. в журнале боевых действий БКА [5] № 314 появилась запись: «Вели огонь по дер. Рынок из М-8. Израсходовано 45 реактивных снарядов. Уничтожен взвод автоматчиков. «Так, — пишет А.Васильев, — было зафиксировано заступление на боевую вахту ВМФ советского ракетного оружия».

Что же представляли собой первые установки, с которых началась история современного ракетного морского оружия?

Установка М-8-М башенно-палубного типа состояла из верхней качающейся части с 12 двутавровыми балками (на 24 РС калибра 82 мм в два ряда), основания, прицельного устройства и механизмов вертикального и горизонтального наведения. Угол возвышения направляющих можно было изменять в пределах от 5 до 45⁰. Основание с качающейся частью и сиденьем наводчика вращалось на шаровом погоне — могло поворачиваться на 360⁰. Интервал между выстрелами составлял 0,3 с. Все 24 РС сходили с направляющих за 16 оборотов маховичка переключателя прибора управления огнем.

Установка М-13-MI надпалубного типа ставилась на больших БКА в корме — вместо танковой башни. Стрелял из рубки командир установки. Залп (16 РС калибра 132) с 8 двутавровых балок сходил за 16 оборотов маховичка — за 5-8 с.

Несколько позднее была разработана 32-зарядная установка — башенно-палубного типа М-13-МII. Ее опытный образец поставили вместо кормовой пушки Лендера на волжский «БКА-315».

29 ноября 1942 г. приказом наркома все упомянутые выше установки «по результатам испытаний и боевого применения катерами Волжской военной флотилии были приняты на вооружение кораблей в качестве штатного вооружения». (Стоит, однако, отметить, что громоздкая и тяжелая 32-зарядная установка так и не получила распространения; достаточно сказать, что каждый РС весил 42 кг.)

Поздней осенью все того же 1942 г. началось формирование отдельного дивизиона так называемых минных катеров 3-1 бригады речных кораблей Волжской флотилии. В состав дивизиона должны были войти два отряда — по 6 минометных катеров типа «Ярославец» с установкой М-13-МI и два отряда новых торпедных катеров «Г-5» (серии 11-бис) с установкой М-8-М. Эти ТКА, поступающие из Тюмени, с самого начала были артиллерийскими катерами (АКА), так как желобные торпедные аппараты на них намертво «заклепывались» — закрывались дюралевыми листами еще при и постройке. В дальнейшем в Рыбинске были построены четыре катера типа БКМ (большой катер минный), специально спроектированных под установку М-13-МI. Это, очевидно, и были первые наши ракетные катера специальной постройки [6].

Отдельный дивизион в полном составе участия в боевых действиях под Сталинградом принять не успел. После разгрома армии Паулюса он был расформирован: часть катеров попала на север (на Онежское озеро), часть — на юг (на Черное море), а часть — составила ядро Днепровской флотилии.

На заключительном этапе войны минометные катера и бронекатера, вооруженные РС, широко использовались для огневой поддержки приречных флангов сухопутных войск, при высадке десантов и выполнении многих других боевых задач. Процитируем, например, книгу И.Локтионова «Дунайская флотилия в Великой Отечественной войне»: «Использование минометных катеров было эффективным; наряду с БКА они составляли основу огневых средств флотилии. Так как дальность их стрельбы была ограниченной (4-6 тыс. м), они либо занимали огневые позиции вблизи линии фронта, либо прорывались на фланги противника для ведения огня по его живой силе и открытым огневым точкам».

В состав Краснознаменной Дунайской флотилии, о которой пишет И.Локтионов, входили 23 минометных катера, имевших водоизмещение 14 т при осадке 0,71 м и скорость хода порядка 10 км/час. (Низкая скорость хода, по воспоминаниям ветеранов, объяснялась тем. что эти катера-«ярославцы» проектировались как тральщики и катера ПВО — в первую очередь для охраны баз и переправ; пусковые установки ставились на них вместо 37-мм зенитного автомата.)

Учитывая специфические корабельные условия. советские конструкторы специального конструкторского бюро (СКБ) московского завода «Компрессор» под руководством главного конструктора В.Бармина во второй половине мая 1942 года разработали ряд экспериментальных пусковых установок «катюш», изготовление и испытание которых завершилось в конце мая того же года. Установка 24-М-8 (24 реактивных снаряда) относилась к башенно-палубного типу и состояла из качающейся части, основания, прицельного устройства, механизмов наведения и электрооборудования. Скрепленная с основанием качающаяся часть имела угол возвышения от 5⁰ до 45⁰, а поворотная — перемещалась в горизонтальной плоскости на 360⁰. Внутри поворотной части монтировались механизмы вертикального и горизонтального наведения, прицельное устройство и электрооборудование. Интервал между выстрелами составлял 0,3 с., а все 24 снаряда сходили с направляющих за 16 оборотов (7-8 с.) переключателя прибора управления огнем.

Установка 16-М-13 (16 снарядов) — надпалубного типа: могла крепиться на крыше боевой рубки бронекатера (по предложению СКБ) или устанавливалась вместо кормовой башни танка Т-34. Наводилась она на цель и заряжалась с надпалубной части пусковой установки. За один оборот маховика переключателя производился один выстрел, все 16 снарядов сходили с направляющих за 5-8 с. В мае 1942 г. опытные образцы установок 24-М-8 и 16-М-13, изготовленные на заводе, были поставлены на бронекатера Волжской военной флотилии № 350 и 314. Испытания прошли успешно. 15 октября 1942 г. бронекатера-ракетоносцы № 41 и 51 получили задание поддержать огнем реактивных снарядов 138 стрелковую дивизию, отражавшую вражеские атаки у северной окраины поселка Латошинка. Впервые в истории Советского ВМФ наземные цели поражались совместной залповой стрельбой бронекатеров реактивными снарядами М-13. Большую помощь в подготовке к выполнению этой задачи оказал вступивший тогда в должность начальника штаба Волжской военной флотилии капитан 1 ранга М.И.Морозов (впоследствии контр-адмирал). Этот опытный артиллерист-новатор стал горячим сторонником внедрения реактивной техники на кораблях. Все намеченные штабом цели корабли успешно поразили. 29 ноября 1942 г. приказом Наркома ВМФ установки 24-М-8 и 16-М-13 были приняты в качестве штатного вооружения кораблей (возможна ошибка в дате принятия на вооружение — прим. Гурова С.В.).

После победы под Сталинградом весной 1943 г. волжские катера, оборудованные реактивными установками, вошли в состав Азовской военной флотилии. В первом боевом походе катеров-ракетоносцев принимал участие командующий флотилией контр-адмирал С.Г.Горшков. Разработанные по его указанию правила стрельб внедрялись затем на кораблях и катерах не только Азовской и других флотилий и флотов. Новое оружие завоевывало среди моряков все больший авторитет.

Наконец, хотя бы упомянем, что малые корабли-ракетоносцы сыграли важную роль и в боевых действиях Амурской флотилии и Тихоокеанского флота при разгроме империалистической Японии. Амурцами был отработан и успешно применялся метод залповой стрельбы сразу целым дивизионом кораблей.

Прошло сорок лет.

Стоят в музеях легендарные «катюши». Давно сданы на слом ракетные катера самого, как принято сейчас говорить, «первого поколения». Управляемые ракеты для поражения морских, наземных и воздушных целей стали главным видом оружия современного корабля, а ракеты, которыми страна вооружает свой флот сегодня, несоизмеримо мощнее «эрэсов» периода Великой Отечественной. Но и сегодня мы с благодарностью называем имена создателей первых корабельных «катюш». И навсегда сохранится в памяти народной подвиг моряков, первыми применивших на морях и реках грозное оружие Победы.

В иностранных флотах реактивное оружие начало применяться намного позднее. Так, оснащенные эрэсами катера и плавающие бронетранспорты США впервые были использованы почти через год, 15 декабря 1943 года при высадке десанта на о.Араве в Тихом океане. После этого катера и десантные корабли с реактивными установками получили широкое применение у американцев, как на Тихом океане, так и в Европе; в том числе при высадке стратегического десанта в Нормандии в июле 1944 года.

В дни обороны Москвы был сформирован 14-й отдельный гвардейский минометный дивизион и укомплектован моряками Краснознаменного Балтийского флота.

Командиром дивизиона (впоследствии 305-го гвардейского минометного полка) назначили капитан-лейтенанта Арсения Петровича Москвина. В 1937 г. окончил Севастопольское училище береговой обороны. Его направили на Краснознаменный Балтийский флот. На эскадренном миноносце «Гневный» он командует артиллерийской боевой частью (БЧ-2), был старшим помощником командира корабля, участвовал в боях с белофиннами, затем проходил службу в Управлении кадров Военно-Морского Флота. Как только началась Великая Отечественная война, Москвин подал рапорт об откомандировании в действующий флот. Получил отказ. Но во время тяжелых боев под Вязьмой его назначили командиром батареи, входившей в артиллерийскую группу Военно-Морского Флота. его батарея была вооружена самыми современными орудиями крупного калибра, способными наносить врагу большой урон. Когда под Вязьмой наши части оказались окруженными, орудия пришлось взорвать. Моряки-артиллеристы под командованием капитан-лейтенанта Москвина пробилась к своим.

В этот же дивизион командирами батарей также были назначены выпускники Севастопольского военно-морского училища имени ЛКСМУ лейтенанты Давид Бериашвили, Николай Павлюк и капитан Александр Збоев; начальником штаба — лейтенант Андрей Виноградов, выпускник того же училища.

В полк прибыли матросы, старшины, лейтенанты, политруки с экипажа крейсера «Коминтерн». Эти люди успели уже повоевать на суше и на море, участвовали в обороне Одессы и Севастополя. Одновременно шло формирование дивизиона установок М-8 на железнодорожных автодрезинах. Этот дивизион также вошел в состав полка реактивных минометов и предназначался для борьбы с десантом противника на Черноморском побережье в районе Туапсе-Сочи.

14 августа 1943 года на наблюдательном пункте был смертельно ранен в боях под станицей Крымской командир полка капитан 2 ранга А.П.Москвин. Скончался он в госпитале в Сочи, похоронили его на бульваре в центре города.

Командир дивизиона, а затем полка Арсений Петрович Москвин доблестно воевал во время советско-финляндской войны, командуя артиллерией эсминца «Гневный», он громил немецкие танки под Вязьмой и возглавил атаку моряков, выходивших из окружения. Мастерство, хладнокровие, военный талант Москвина создали ему непререкаемый авторитет осле первых же боев, в которых участвовал дивизион. После войны его именем в городе Сочи названа улица и океанский теплоход «Арсений Москвин» бороздил воды Балтийского моря и Атлантики.

В горах столкнулись с трудностями в боевом применении «катюш». Требовались подвижные горные установки.

Летом 1942 г. зародилась мысль силами подвижной ремонтной мастерской (ПРМ) полка, способной восстанавливать боевую технику на фронте, создать малогабаритную боевую установку, которую можно было бы переносить на руках, используя снаряды М-8, которые в достаточном количестве полк получал из Баку.

Майору И.А.Евсюкову, которому подчинялась мастерская, идея понравилась, и он приказал детально все обдумать. Но тут началось отступление наших войск. Под натиском превосходящих сил противника войска отошли в горы Кавказа. Борьба шла в сложных условиях горно-лесистой местности. И тут то сама собой возникла нужда в малогабаритной горной артиллерии, стреляющей реактивными снарядами.

Майор Евсюков доложил начальнику оперативной группы ГМЧ фронта полковнику А.И.Нестеренко, что начальник ПРМ-6 военинженер 3-го ранга Алферов предлагает своими силами создать легкие малогабаритные пусковые установки РС. Полковник А.И.Нестеренко в этом предложении увидел перспективу для более гибкого применения реактивной артиллерии в горно-лесистой местности. Чтобы ускорить начало работы, полковник попросил командира дивизиона А.П.Москвина выделить еще двух технически подготовленных человек в распоряжение начальника ПРМ-6. Офицеры Х.Суляев и Л.Рипс прибыли уже на следующий день. Мастерская дислоцировалась в Дагомысском ущелье, возле деревни Волковка. Суляев и Рипс прибыли уже с краткими записями — как бы тактико-техническим заданием и запиской от Нестеренко, в которой в шутливом тоне излагалось: «Сделать установку по-пугачевски, чтобы даже бревно стреляло!..».

Задание на изготовление горной «катюши» вызвало большой интерес не только у разработчиков, но и у всего личного состава полка. Каждый, опираясь на свой опыт и техническое чутье, высказывал соображения о конструкции установки, о необходимых материалах, людях, которым можно доверить эту работу.

В выработке тактико-технического задания на разработку горной установки активное участие приняли моряки 14-го дивизиона гвардейских минометов электротехник дивизиона старший лейтенант Х.Я.Суляев и начальник боепитания старший лейтенант Л.Р.Рипс.

Через два дня Суляев и Рипс представили ориентировочную схему возможного варианта переносной восьмизарядной установки, которая с доработками и была утвержденаэ

Создание легкой переносной «катюши» было давнишней мечтой начальника ПРМ Александра Фомича Алферова, к осуществлению которой он с большим энтузиазмом приступил вместе с Суляевым и Рипсом, фактически взяв на себя обязанности ведущего конструктора по созданию новоговида оружия и руководителя всех работ, связанных с его производством и огневыми испытаниями.

Делать установку решили из водопроводных труб, которые можно было найти в санаториях Кавказа, а направляющие временно снять с боевой машины М-8, находившейся в ремонте. Создали бригаду из семи наиболее опытных и квалифицированных слесарей. В нее вошли С.А.Губкин, А.М.Хазов, И.Г.Колесов, М.Т.Карабанов, В.И.Грязнов, И.П.Малахов и Е.С.Кошелев.

Работали методом проб и ошибок. Через две недели после начала работ экспериментальная горно-вьючная установка М-8 была готова и успешно прошла испытания (стрельбы в направлении моря из порта «Ривьера» в Сочи). О чем доложили и командующему Северо-Кавказскимм фронтом Маршалу Советского Союза С.М..Буденному. Возле Туапсе в ущелье Георгиевское для С.М.Буденного были проведены показательные стрельбы. Вместе с маршалом Буденным на испытание прибыли начальник штаба фронта генерал А.И.Антонов, генералы и офицеры штаба фронта. Чтобы зримо сравнить нашу установку с другими боевыми машинами, на огневую позицию были выведены М-8 и М-13. Испытания прошли успешно. Тут же было принято решение организовать в передвижной ремонтной мастерской (ПРМ) полка с привлечением железнодорожных мастерских г.Сочи производство новых установок и на их основе сформировать 12 специальных горных батарей на конной тяге. И еще: вооружить установками РС четыре железнодорожные дрезины, предназначенные для охраны побережья.

Военный совет фронта не только поддержал творческую инициативу группы, оформив это решение как Постановление Военного Совета Северо-Кавказского фронта, но и руководил ее работой. За полтора месяца предстояло создать из подручных материалов реактивную артиллерию нового вида.

Подполковник И.А.Евсюков срочно выехал в Сочи, связался с организациями и нашел место для размещения передвижной мастерской. Это был гараж дома отдыха «Кавказская Ривьера» с сохранившимся оборудованием. Не замедляя ремонта боевых машин, коллектив мастерской приступил и к изготовлению горных установок. Переоборудование дрезин возлагалось на бригаду депо Сочи во главе с начальником Е.М.Юровым. Над созданием нового оружия люди работали с предельным напряжением сил, забывая обо всем. Для производства стрельбы по-прежнему не было аккумуляторов, умельцы разработали систему пуска с применением винтовочного патрона.

Срочно изготовили упрощенный пистолет для винтовочного патрона, опытным путем подобрали и дозу пороха. Установка работала безотказно.

После доклада в Москву о создании 12 самодельных горных батарей, Главное управление вооружения ГМЧ для оказания практической помощи направило военинженера 3-го ранга А.Н.Юрышева, воентехника 1-го ранга Б.А.Доброхотова и от СКБ завода «Компрессор» — конструктора Ф.И.Есакова. К их приезду мастерская уже наладила серийное производство горных установок. Москвичам понравилась новая конструкция реактивных установок. После детального ознакомления с ней они внесли и целый ряд усовершенствований, что позволило применить систему залпового пуска с использованием винтовочного патрона и «огневой связи». При этом восемь снарядов сходили с направляющих практически одновременно.

Горная установка была проста в обращении и надежна в работе. Залповый пуск восьми реактивных снарядов производился за 1-2 секунды. Вертикальный угол наводки составлял 45⁰, горизонтальный — 360⁰. Установка имела малые габариты, легко разбиралась на три узла-вьюка и быстро приводилась в готовность к бою. Изготовленная из подручных материалов — водопроводных труб — она весила всего 68 килограммов (на 5 килограммов больше пулемета «Максим» образца 1910 г.). На установке применялся снаряд калибра 80 миллиметров, дальность стрельбы достигала 5,5 километра.

Состояла из трех основных частей — пакета, фермы и станка. Каждый узел весил 22-23 килограмма. Пакет состоял из направляющих для восьми снарядов (по четыре сверху и снизу). Ферма, на которой закреплялся пакет, снабжалась поворотным кругом. Станок имел вид прочного опорного круга с крестовиной в центре и четырьмя откидными ногами, как у паука. На концах ног имелись опорные лапы с отверстиями, в которые забивались металлические штыри. Ими станок прочно закреплялся на грунте. Ферма с пакетом направляющих вращалась вокруг центрального болта. Для горизонтальной наводки на опорном круге была нанесена угломерная шкала с точностью до 0-05 артиллерийских делений. На поворотном круге фермы имелась прорезь с указателем для отсчета делений, обеспечивающая горизонтальную наводку при любом азимуте стрельбы. Для осуществления вертикальной наводки, т.е. для придания заданного угла возвышения, с правой стороны пакета был приделан металлический полукруг, повернутый дугою вниз. На этой дуге нанесли шкалу в угловых градусах, потому что в таблицах стрельбы имелась графа углов возвышения в градусах. Отсчет углов возвышения, соответствующих дальности стрельбы, производился при помощи шнура с отвесом. Это было просто и надежно. Без уровня угол возвышения определялся точно. Таким образом, прицельная система установки позволяла обходиться без сложных оптических и механических приборов, которые достать было невозможно, и обеспечивала необходимую точность.

К концу октября задание Военного совета фронта было выполнено. 48 установок поступили в штаб формирования горных батарей РС, восемь 12-снарядных установок были смонтированы на дрезинах и четыре — на катерах Черноморского о флота. Удовлетворяя просьбу моряков, генерал А.И.Нестеренко приказал 4-му дивизиону временно предоставить свои установки для вооружения катеров.

В ноябре 1943 года командиру 1-го дивизиона капитану Л.Е.Гнаткову было приказано сформировать батарею для выполнения особого задания, которую самолетами перебросили в Крым в Зуйские леса для совместного действия с партизанами. Батарейцы сражались отважно. На высоте Колан-Баир они стояли насмерть. Жители Симферополя на братской могиле батарейцев поставили памятник. Это был единственный случай в Отечественной войне, когда боевые машины РС принимали участие в партизанском движении.

В начале октября 1942 года полковнику А.И.Нестеренко (командиру подвижной группы гвардейских минометов) находившемуся в ПРМ (подвижной ремонтной мастерской) ее начальник инженер 3 ранга А.Ф.Алферов представил старшего лейтенанта, командира отряда катеров, базировавшихся в районе Сочи. Командир отряда просил дать ему несколько горных установок. чтобы применить их на катерах. Учитывая острую потребность в маневренных огневых средствах для охраны побережья. Алферову дано было указание выделить одну установку и оказать морякам практическую помощь в ее монтаже на катере, обучить их стрельбе реактивными снарядами, обеспечить таблицами стрельбы и необходимым количеством снарядов.

Через некоторое время командование подвижной группы гвардейских минометов побывало у катерников и убедилось, что горные «катюши» хорошо вписались в габариты катеров, значительно увеличив их огневую мощь. После увиденного катерникам было передано из имеющегося резерва еще три установки, а снаряды было приказано отпускать по их требованию.

В январе 1943 года, в период подготовки десантной операции под Новороссийском, командующий Черноморской группой войск генерал И.Е.Петров приказал командиру подвижной группы гвардейских минометов полковнику А.И.Нестеренко передать морякам еще восемь горных установок, которые потом были смонтированы на тральщике «Скумбрия».

При высадке десанта под Новороссийском, в районе косы Сунджукская, «Скумбрия», вооруженная реактивными установками, участвовала в артиллерийской поддержке высадки десанта. Один ее залп составлял 96 снарядов 82-миллиметрового калибра. Это был первый ракетоносный корабль огневой поддержки на Черном море.

«Катюши» заинтересовали сухопутное командование. В Геленджике побывал командующий войсками Северо-Кавказского фронта генерал-полковник И.Е.Петров. После подробного ему доклада, генерал выразил сожаление, что у моряков так мало катеров с «катюшами», а узнав о затруднениях с боеприпасами, обещал распорядиться, чтобы морякам отпускали без ограничений.

В заключение генерал сказал, что армейцы довольны меткими залпами морских «катюш» и пожелал дальнейших успехов.

Так закончилось «оморячивание» «катюш» как в техническом отношении, так и в обработке новых тактических приемов и способов боевых совместных действий артиллерийских и торпедных катеров при нанесении эрэсами ударов по живой силе и боевой технике противника на Черноморском побережье.

Только за июнь 1943 года катера 2-й бригады шестнадцать раз наносили удары по врагу, обрушив на противника около 1400 реактивных снарядов. В семи ударах участвовало по три катера, а в девяти лишь по два, потому что их в бригаде было всего четыре. Они одновременно выполняли боевые задачи по охране малоземельских конвоев  по минированию коммуникаций противника.

Поэтому не только флотское, но и армейское командование считало, что как в техническом, так и в тактическом отношении моряки артиллерийских и торпедных катеров бригады были хорошо подготовлены для нанесения ударов эрэсами по наземным объектам противника.

Кораблестроение в СССР в годы Великой Отечественной войны. Е.А.Шитиков, В.А.Краснов, В.В.Балабин

Москва, Наука, 1995 г. с. 143-147.

Реактивное оружие

Перед войной были созданы твердотопливные реактивные снаряды М-8 калибра 82 мм и М-13 калибра 132 мм осколочно-фугасного действия. За 5 дней до начала войны реактивные снаряды М-13 были продемонстрированы  в действии руководству Наркомата обороны и произвели на присутствующих большое впечатление.

К производству реактивного оружия подключили ряд заводов, в том числе и некоторые судостроительные. Руководство Военно-Морского Флота приняло решение приспособить армейские реактивные установки на малых боевых кораблях.

Конструкторские работы по корабельным установкам с января 1942 г. проводились в СКБ завода № 733 (московский завод «Компрессор» наркомата минного вооружения), которыми руководил главный конструктор В.П.Бармин (впоследствии академик). Принципиально приняли 2 схемы установок: башенно-палубного и надпалубного типов. Башенно-палубная состояла из качающейся части (угол возвышения 5-45⁰), основания, прицельного устройства, механизмов наведения и электрооборудования. Основание установки разделялось на верхнюю поворотную часть и нижнюю неподвижную. Надпалубная установка представляла собой артиллерийскую часть армейской установки, смонтированную на специальном основании с погоном танкового типа и механизмом поворота.

Над корабельными установками первого поколения, получившими шифры М-8-М и М-13-М работали В.А.Тимофеев, А.Н.Васильев и А.Н.Глюксе.

Основные ТТД реактивных снарядов, применявшихся кораблями и катерами ВМФ в период войны.

Первой изготовили более простую надпалубную установку М-13-М1. В мае 1942 г. с завода «Компрессор» ее отправили на Волжскую военную флотилию (ВВФ). Судостроительный завод № 340 в Зеленодольске смонтировал данную установку на большом бронекатере проекта 1124 под наблюдением представителей УК ВМФ. Испытания катера проводили отстрелом реактивных снарядов: результаты стрельбы комиссия признала успешными. Утверждение акта испытаний совпало с началом Сталинградской оборонительной операции (17 июля 1942 г.).

Вслед за первой (М-13-М1) изготовлялась и установка М-8-М башенно-палубного типа, размещенная на малом бронекатере проекта 1125. Как и предыдущий катер прошел испытания со стрельбой реактивными снарядами. Замечания комиссии по опытным установкам М-13-М1 и М-8-М касались прицельных устройств и механизмов наведения.

Несколько позже на Волжскую военную флотилию поступила установка М-13-М1 башенно-палубного типа, которую смонтировали на бронекатер проекта 1124 взамен кормовой артиллерийской башни.

Приказом наркома Военно-Морского Флота от 29 ноября 1942 г. реактивные установки М-8-М и М-13-М были приняты на вооружение кораблей. К этому времени уже имелся опыт их успешного боевого применения в боях под Сталинградом.

Управление кораблестроением ВМФ считало необходимым в первую очередь оснастить системами М-8-М малые речные бронекатера. По данным проектантов катер с реактивным вооружением и усиленным бронированием должен был иметь водоизмещение около 30 т, бронирование — 16-20 мм, скорость хода — около 36 км/ч, дальность плавания — 250 км. Кроме установки М-8М, размещенной на рубке, на катере сохранялась 76,2-мм пушка в танковой башне и спаренные пулеметы калибра 12,7 мм. В итоге получился проект бронекатера, промежуточного между малым и большим.

Однако обстановка на Волге в районе Сталинграда требовала срочного пополнения Волжской военной флотилии боевыми кораблями. Поэтому было принято решение вооружать реактивными установками любые подходящие для этого катера. Так, под реактивные установки М-8-М выделили посыльные катера типа Я-5 водоизмещением 23,4 т. Установку разместили перед рубкой. Всего было переоборудовано 10 катеров типа    Я-5. Перевооружению подверглись и катера других типов. Например, на Зеленодольском заводе № 340 армейскими 82-миллиметровыми минометами оснастили 2 бронекатера   С-40. После испытаний Нарком ВМФ разрешил устанавливать минометы на многих бронекатерах.

По заказу Управления кораблестроения ВМФ от 17ноября 1941 г. ЦКБ-51 выполнило эскизный проект №213 по приспособлению торпедных катеров типа Д-3 и Г-5 под артиллерийское, минометное и реактивное оружие. На катере Д-3 снимались торпедные аппараты и глубинные бомбы. Рассматривались различные варианты вооружения. См. таблицу.

Вооружение боевых катеров (варианты).

Флот отказался от артиллерийского и минометного вариантов переоборудования торпедного катера Д-3, а в варианте с установкой М-8-М просил сохранить торпедные аппараты, исключив минные устройства. Технический проект поручался ЦКБ-32, а перевооружение катеров по проекту 213 возлагалось на Сосновский завод № 640. На торпедном катере Г-5 предполагалось не принимать на борт торпеды.

От вариантов артиллерийского и минометного катеров Г-5 отказались. Реактивную установку М-8-М с 24 направляющими разместили вместо пулеметной турели на рубке катера Г-5 так, что она перекрывала всю рубку и находилась над головой командира катера.

Филиал ЦКБ-32 на заводе № 640 проработал варианты проекта 200 с реактивными установками М-8-М. По расчетам получено водоизмещение ТД-200 — 41,2 т, ТМ-200 — 42.4 м, ОД-200 — 37,6 т. ОМ-200 — 38,8 т.

Головной катер по проекту 213 построен на Тюменском заводе № 639 (заводской номер 204). Его оснащение и испытание проходили на Черном море в г.Поти. В приемном акте, подписанном комиссией 5 мая 1943 г. зафиксировано, что «серийный катер Г-5 ХI бис серии, переоборудованный под установку М-8-М по проекту 213, имеет водоизмещение около 16 т и при моторах ГАМ-34 БС показал максимальную скорость 46,9 уз.». Катер получил наименование «Московский ремесленник Трудовых резервов». Приказом Наркома ВМФ от 24 июля 1943 г. утверждены 6 приемных актов на катера типа Г-5 ХI бис серии (артиллерийские) с установками М-8-М по проекту 213 (заводские номера 204, 205, 215 и 233). В составе второй бригады торпедных катеров Черноморского флота организовали отряд катеров типа Г-5 с установками М-8-М, которым командовал И.П.Шенгур. Отряд многократно успешно участвовал в боевых действиях.

По мере распространения славы «катюш» на флотах и флотилиях стали изготавливать самодельные направляющие для пуска реактивных снарядов. Низкая кучность стрельбы, недостаточная надежность и безопасность заставили Наркома ВМФ приказом от 24 января 1943 г. запретил изготовление нештатных установок.

При эксплуатации реактивных установок в морских условиях выявилась необходимость совершенствования их конструкции, повышения надежности крепления вращающейся части установки. Кроме того, Артиллерийское управление ВМФ предлагало проработать возможность сокращения вдвое длины направляющих (с 5 до 2,25 м) и их числа (до 8) для использования на кораблях в качестве дополнительного оружия к штатному вооружению.

В июле-августе 1943 г. СКБ завода «Компрессор» приступило к разработке морских корабельных установок на базе ранее созданных для речных кораблей. По техническому заданию Артиллерийского управления ВМФ были выполнены технические проекты 24-М-8 и 16-М-13. По ним изготовили опытные установки, подвергнутые испытаниям на кораблях в морских условиях. Результаты испытания были положительными, установка 24-М-8 в сентябре 1944 г. принята на вооружение ВМФ. Установку 16-М-13 приняли в январе 1945 г. Обе установки оставались наводящимися, башенно-палубного типа, но имели более надежное стопорение реактивных снарядов на направляющих, повышенную скорость наведения установки на цель; автоматизированные приборы ведения огня с ножным и ручным управлением позволяли вести стрельбу одиночными снарядами, очередями и залповым огнем. Морская специфика нашла отражение в упрочении отдельных узлов, герметизации поворотного устройства установок, уравновешивании качающейся и вращающихся частей.

Проработка предложений по укорочению направляющих и уменьшению их числа показала резкое падение эффективности, поэтому дальше эскиза эти варианты не реализовывались.

В последний год войны от заказа под реактивные снаряды калибра 82 мм отказались, а заказ систем 16-М-13 ориентировали для вооружения катеров БКМ, бронекатеров 1124 и трофейных быстроходных десантных барж (БДБ).

Перед окончанием войны Главный морской штаб представил высшему руководству страны предложения по перспективному строительству флота. В них фигурировал только речной катер водоизмещением 50 т с 16-ствольной 132-миллиметровой реактивной установкой; морской катер с «эрэсами» в планах отсутствовал.

Реактивное вооружение показало себя мощным огневым средством воздействия по береговым целям и скоплениям живой силы противника. При стрельбе по надводным кораблям его эффективность зависела от многих факторов, что ограничивало применение реактивных установок в морском бою. В то же время реактивные установки стали массовым противолодочным оружием в виде многоствольных бомбометов на надводных кораблях.

[1] Само это слово попало в русский язык из немецкого (Rakete), а ведет начало от итальянско-латинского rocca — веретено.

[2] Первые упоминания о попытках применения РС на катерах относятся к июлю 1941 г. Это было на КБФ (см. «Курсами доблести и славы», стр. 36). Как полагает Герой Советского Союза Б.П.Ущев, имеются в виду малоудачные опыты боевого использования самолетных РС с ТКА «Г-5». В дальнейшем (в 1942 г.) усовершенствованными самодельными установками вооружались некоторые балтийские БКА и торпедные катера «Д-3».

[3] С большим трудом с помощью начальника разведки флота полковника Б.Намгаладзе удалось «отстоять» только одну такую установку на ТКА А.Куракина, особенно успешно и часто выполнявшего задания разведки.

[4] После ремонта АКА Ф.Бублика некоторое время находился в составе 1-й бригады ТКА ЧФ и, действуя в ее составе, потопил большой СКА и трем нанес сильные повреждения.

[5] Применены обычные для морской литературы сокращения: БДБ — быстроходная десантная баржа, БКА — бронекатер, МО — малый охотник, ОВР — охрана водного района, СКА — сторожевой катер, ТКА — торпедный катер.

[6] О подготовке личного состава для этих минных катеров, видимо, и говорится в решении ГКО от 16.07.1941 г. о создании учебного отряда кораблей р. Волги, упоминаемом И.И.Локтионовым в кн. «Волжская флотилия в Великой Отечественной войне.

Источники: 

1. РГАЭ. ф.297, оп. 2. Ед. хр. 142 л.14-15, ед. хр. 132 л.32-43.
2. ВМА. ф.403, д.40304.
3. Васильев А.Н., Михайлов В.П. Реактивные пусковые установки в Великой Отечественной войне. М, 1991. С. 57.
4. РГАЭ. ф.297, оп.2. Ед. хр. 133. л. 132.
5. РА ВМФ ф.403. д. 36656, л.56; д. 39666, л. 281; д. 40304.