А.Бондаренко (Севастополь)

История церкви Св. Архистратига Михаила в Севастополе.

Церковь Св. архистратига с 1848 по 1854 г.

Издревле на Руси основание города начинали со строительства храма. Так произошло и при закладке Севастополя. Одним из первых сооружений была церковь во имя Свт. Николая, в последствии именовавшаяся Севастопольским Адмиралтейским собором.

По обе стороны с этим собором были построены две часовни. «В каком году эти часовни построены, кем именно, на какую сумму, и по какому плану при всем моем желании, — доносит Главному Командиру контр-адмирал Рогуля, — разузнать не мог ни из дел соборного архива, ни от старожилов г. Севастополя, ни от священства, много лет при соборе служащего, но самая ветхость сих строений доказывает, что они построены, если не в одном году, в котором построен собор (1784 г.), то очень близко того»[1]. В одной из них хранилось имущество собора, а в другой жили церковные сторожа.

История этих часовен имеет непосредственное отношение к Михайловской церкви.

В середине XIX в. население Севастополя составляло 30 тысяч, и два храма — Свято-Никольский и Петро-Павловский (греческий) — не могли удовлетворить религиозных нужд жителей. Кроме того, Адмиралтейский собор к этому времени изрядно обветшал, и требовалась его перестройка в новый, более вместительный. В связи с этим в 1848 году капитан над Севастопольским портом контр-адмирал Рогуля обратился с просьбой к Главному Командиру Черноморского флота и портов М.П. Лазареву о разрешении перестроить по чертежу, составленному инженером штабс-капитаном Рулевым, одну из часовен, «хотя и ветхую, но крепкую капитальными стенами», находящуюся при Никольском соборе, в придельную церковь Св. архистратига Михаила. Это ходатайство было одобрено.

Таким образом, мы видим, что основанием и стенами для Михайловской церкви явилась часовня, построенная вместе с закладкой города Севастополя. То есть храм архистратига Михаила является ровесником городу-герою, по крайней мере, часть его стен и фундамент.

С 4 июля 1848 года по конец 1849 года под наблюдением соборного старосты подпоручика Нужнова была осуществлена перестройка, на которую было затрачено 3 387 р. 55 к., «каковая сумма составилась из добровольных пожертвований, кроме пожертвований на этот предмет разных материалов и портовых пособий»[2]. Храм был каменный, прямоугольный с выступом для алтаря. Двускатная крыша и небольшой купол венчал церковь.

Еще до окончания постройки церкви контр-адмирал Рогуля испросил через митрополита Агафангела у Высокопреосвященнейшего архиепископа Иннокентия[3] Херсонского и Таврического антиминс[4] во имя Св. архистратига Михаила. Однако освящена она была только в июне 1850 года, так как не было испрошено разрешения на освящение, согласно правилам, у духовного начальства. По этому Главный Командир Черноморского флота и портов М.П. Лазарев, обращаясь к обер-священнику армии и флота и представляя ему план ново-устроенного при Севастопольском Адмиралтейском соборе придела во имя Св. архистратига Михаила и чертеж иконостаса, просил сделать распоряжение об освящении церкви. 24 мая 1850 г. обер-священник армии и флота, член Св. Синода, протопресвитер Василий Кутневич изъявил свое согласие и вместе с тем предписал настоятелю Севастопольского Адмиралтейского собора протоиерею Иоанну Терлецкому освятить с соборными священнослужителями по чиноположению новоустроенный храм[5], который до 1854 года именовался придельной Михайловской церковью Севастопольского Адмиралтейского собора.

Причет этих обеих церквей был один — соборный. Священник Белостокского полка иерей Игнатий Брянцев, ссылаясь на «Архив Сев. Ник. Адм. Собора» № 338 и «Записки об осаде Севастополя» т. I, стр. 122 Берга, называет священнослужителей и церковнослужителей. Настоятелем собора был протоиерей Иоанн Терлецкий. Священники — протоиерей Антоний Демьянович, иерей Иоанн Орловский, иерей Петр Еланский; диаконы Платон Говоров и Иаков Нищенко, а так же псаломщик Михаил Стефановский, причетник Григорий Буряков и причетник Иоанн Комарицкий[6].

В 1849 году началась перестройка Никольского Адмиралтейского собора, продолжавшаяся до вступления неприятеля в Крым, в связи с чем задержалась постройка собора. Таким образом, во время обороны Севастополя ежедневные богослужения совершались в Михайловской церкви, которую в источниках того времени часто называли Адмиралтейским собором.

Значение церкви во время обороны Севастополя

О первой обороне Севастополя издано много книг, в которых описывается героизм, несгибаемая воля и сила духа защитников. Откуда черпали наши витязи силы в борьбе против лучших армий Европы? Об этом сказал святитель Иннокентий Херсонский в своей проповеди при закладке Владимирского собора на центральной горке 15(28) июля 1854 года: «По какому побуждению созиждется храм? В память крещения и просвещения верою Христовою, близ града сего, великого князя Владимира; то есть почти то же, что в память обращения в христианство земли Русской; ибо в лице князя своего крестилась здесь и просветилась верою, можно сказать, вся Россия… Давний, священный долг всея России перед памятью Святого Великого князя Владимира скоро будет уплачен. Но в настоящих обстоятельствах возлюбленного Отечества нашего заложение сего храма получает еще большее и обширное значение. Кто не знает, что у врагов наших одно из самых задушевных желаний теперь состоит в том, чтобы каким бы то ни было образом отторгнуть здешнюю страну от состава России? Это было бы, по собственному признанию их, верхом их успеха против нас. А мы — в это самое время, — как бы в ответ на их безумную дерзость полагаем ныне здесь основание храму во имя Святого Владимира! Сим самым, сильнее и внятнее всяких слов, мы говорим врагам нашим как бы так: непростительно грубо ошибаетесь вы, воображая, что полуостров Таврический составляет для России только недавнюю добычу меча и плод побед. Нет, — это древнее родовое достояние наше, это наследие еще Святого Владимира! Здесь купель нашего крещения, здесь начало нашей священной истории и народных преданий. Уступить после сего страну эту кому бы то ни было значило бы для России отказаться от купели своего крещения, изменить памяти Святого Владимира. Возможно ли это? Скорее не останется во всех горах здешних камня на камне, нежели Луна заступит здесь место Креста Христова! Такова, говорю, сила и таков смысл нынешнего нашего священнодействия по отношению к врагам нашим!»

Вера в Бога и защита купели крещения князя Владимира — вот тот источник сил, который переполнял душу защитников Севастополя. Но вера без молитвы, как огонь без дров, затухает. По этому в храме архистратига Михаила ежедневно, на протяжении всей обороны, возносились молитвы о христолюбивом воинстве. И, подкрепляемые молитвою церкви, наши воины бились до смерти за Царя, за свое Отечество, Богом хранимую Россию, за оскорбленную веру.

Будучи воинским храмом, Михайловская церковь исполняла и скорбную роль, став местом приготовления погибших героев, «душу свою положивших за други своя», к встрече с Небесным Отцом. Священнослужители просили в молитвах к Богу со святыми упокоить тех, кто до конца выполнил священный долг перед Отечеством.

В первый день бомбардировки — 5 октября — Севастополь понес громадную утрату. Господу Богу угодно было отнять у храбрых защитников и призвать в вечность адмирала Корнилова. В этот день он поехал осматривать укрепления: сначала на 4-й бастион, а потом на 5-й, а оттуда  — на Малахов курган. Ядра и бомбы сы­пались градом, а он подходил к каждому оружию и воодушевлял каждого. Напрасно убеждали его остерегаться, но он отвечал: «Долг мой — видеть всех», и шел далее, провожаемый падавшими около него гранатами. Смерть летала вокруг него, но он был спокоен и тих, продолжал говорить с каждым и делал замечания, как будто у себя дома.

Сколько раз предлагали ему ехать домой, но он не со­глашался. В половине двенадцатого адмирал Корнилов вышел из башни на Малаховом кургане и направился к брустверу кремальерной батареи. Не успел он пройти и трех шагов до бруствера, как ядро оторвало ему левую ногу по бедро. Он упал. «Отстаивайте Севастополь!» — сказал он, когда его подняли на руки. Его положили за насыпью между орудиями, потом перенесли на перевязочный пункт (морской госпиталь), где он исповедовался и причастился Св. Тайн. «Скажите моим сыновьям, — говорил он священнику, — чтобы они верно служили Царю и Отечеству. Благослови Господи Россию и Государя, спаси Севастополь и Черноморский флот. Я счастлив, что умираю за Отечество». Передав затем находившемуся здесь полковнику Попову поручение, он прибавил: «Кланяйтесь всем, скажите, как приятно уми­рать, когда совесть чиста».

В половине четвертого часа пополудни доблестного ад­мирала не стало. На том месте, где поражен был Кор­нилов, сложен крест из неприятельских бомб, а самая батарея по Высочайшему повелению названа «бастионом Корнилова». Там же был поставлен в то время крест с образом, и часто теплилась лампада. Ни один человек не проходил мимо, не помолясь с искренним благоговением за душу сраженного на этом роковом месте[7].

Тихо подняли носилки, на которых покоился отошедший в вечность Корнилов, и понесли в Михайловскую церковь. По выходе из госпиталя несущих тело встретили юнкера, которые взяли на свои плечи прах адмирала и, не уступая никому этой чести, донесли до церкви.

Канонада гремела вокруг, но в храме не произнесено суетного слова во время служения, по окончании которого присутствующие простились с усопшим начальником, как дети прощаются с любимым отцом. Наступил вечер. Погребальное шествие тронулось по Екатерининской улице (ныне Ленина)  мимо Петро-Павловской церкви. «Множество офицеров с непокрытыми головами шли безмолвно за гробом; каждый искал чести нести прах адмирала», — описывал Жандр в «Материалах для истории обороны Севастополя».

Могилой для Корнилова послужил склеп его начальника и учителя адмирала Лазарева на месте строительства Владимирского собора.

27 октября Государыня Императрица, желая ободрить и поддержать севастопольцев в тяжелое время, прислала с флигель-адьютантом князем Голицыным в дар и благословение икону Спасителя, чтоб поставить ее в Николаевской батарее. Протоиерей Арсений Лебединцев был приглашен губернатором принять икону и передать ее в Михайловскую церковь.

«28 октября в 7 часов утра, с церковной процессией и воинским парадом из Михайловской церкви была отнесена Высочайше пожалованная икона в Николаевскую батарею, на площади которой был соборно отслужен молебен о даровании победы на супостаты при собрании войск и огромном стечении народа»[8]. По окончании молебна протоиерей Арсений обратил внимание предстоявших на изображение лика Спасителя: благословляя одной своей десницей, Господь в другой руке держал Евангелие, раскрытое на словах: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы» (Мф. XI, 28).

«Видите, — сказал о. Протоиерей, — как утешительны слова Господа Вседержителя и как прямо идут они к прискорбным даже до смерти, сердцам нашим. Господь Вседержитель, во власти Коего судьбы царств и народов обещает покой всем труждающимся, как мы теперь до крови и смерти на поле брани за Веру, Царя и Отечество, Господь Вседержитель обещает покой обремененным, тем паче тем, кои подобны нам, обременены неправедно какой либо обыкновенной в мире скорбью, а ужасным и едва ли не беспримерным по самому продолжению, бременем огня меча и смерти. Итак будем трудиться живой верою и Господь подаст нам покой и радость; будем нести бремя наше с благодушием и упованием, и Он всемогущий снимет с нас то лютое иго и бремя, кои так долго тяготеют над нами»[9].

Потом войска с великим благоговением прикладывались к образу при окроплении святой водой, принимая благословение Спасителя на новые беспримерные подвиги. Икона была поставлена на внешней стороне батареи лицом к городу.

Вечером в 6 часов, по желанию Великих князей Николая и Михаила Николаевичей и по приказанию военного начальства, когда смолкла бомбардировка, икона одним из священников Михайловской церкви была обнесена по всем бастионам[10].

По обнесении иконы Спасителя, в тот же день вечером, поднялся сильный ветер и пошел проливной дождь. «Господь милостивый посылает нам свое знамение, и это оттого, что мы икону подняли», — говорили солдаты.

2 ноября «поднялась на море такая сильная буря, с такой свирепостью, — говорит святитель Иннокентий, — какой не видали ни когда столетние старцы, которая приводила в трепет самых опытных мореплавателей; и в несколько часов погибло у врагов наших большая часть того, что собрано было ими во вред нам с великими усилиями, едва ли не со всех краев света и что казалось неодолимым ни для каких сил и мужества человеческого». Такое явление в природе поистине было чудом. «И сам неприятель, — пишет архиепископ Иннокентий, — забыв свою народную гордость и все корыстные расчеты и внемля единой истине, вслух всего света признавался, что над ним проявился гнев небесный за нечестивое содружество с поклонниками Магомета и за угнетение в пользу последних христианства на востоке»[11].

31 октября Великие князья с князем Меньшиковым, в первый воскресный день их приезда, были в городе и слушали литургию в Михайловской церкви. Их Высочества в городе бывали только по воскресным и праздничным дням для слушания литургии в Михайловской церкви, совершенно пока безопасной от выстрелов.

В этом храме 2 ноября сильным ветром сорвана была железная крыша в некоторых местах с южной стороны.

5 ноября в 7 часов утра в Михайловской церкви в присутствии войска (по одному человеку от взвода), по желанию Великих князей и распоряжению начальства, был отслужен благодарственный молебен по случаю успешного отражения месячной осады.

14 ноября, в воскресенье, Великие князья слушали литургию в храме архистратига Михаила и были уже с Георгиевскими крестами, полученными ими за участие 24 октября в Инкерманском сражении.

26 ноября — день Св. Великомученика Георгия Победоносца и кавалерский праздник Св. Великомученика Георгия. По такому случаю все кавалеры этого ордена от генерала до нижнего чина были на литургии и молебне в Михайловской церкви. Были Великие князья с бароном Остен-Сакеном и генералом Липранди. За два дня перед этим было вручено 22 знака сего ордена штаб и обер-офицерам, защитникам Севастополя.

25 января после литургии, по распоряжению генерала Остен-Сакена, служился молебен по случаю исполнения 120 дней защиты Севастополя и успешного отражения бомбардировки и осады неприятельской. Дан был приказ для сего по одному человеку явилось от каждой роты, а от генералов и офицеров — по возможности.

29 января в Михайловскую церковь был прислан крест из Москвы с надписью: «Сим побеждай». Сам крест, по описанию протоиерея Лебединцева, сделан «наподобие креста, принесенного князем Владимиром из Херсонеса. На самом перекрестии, в середине в ободке, изображение Распятия Господня. У креста стоят Дева Мария и Иоанн Богослов. По четырем концам, в меньших ободках, лики 12 апостолов, по четыре на каждом конце. На краях каждого из четырех концов ободки побольше, в которых: на верхнем — Господь на троне, возле Него  Матерь Божия и Иоанн Предтеча; на нижнем — сошествие во ад, на правой и левой сторонах еще два апостола: Матфей и Иуда Алфеев. На оборотной стороне креста в самом перекрестии: Успение Божией Матери, 12 серебряных звезд; на оконечностях же четырех концов креста — четыре праздника Господских, в ободках: Рождества Христова, Сошествия Св. Духа, Преображения и Вознесения».

18 февраля в двадцать минут первого по полудни Господь призвал в вечные обители Государя Императора Николая I. Эту печальную весть в Севастополе узнали 1 марта. Привезена она была свиты Его Императорского Величества генерал-майором князем Паскевичем. Севастопольцы были потрясены неожиданным известием и со слезами молились за усопшего царя, страдавшего за них душей и до последней минуты их вспоминавшего.

Вот как описываются события приведения к присяге новому императору в книге священника И.Б. Брянцева «Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка». На площади Михайловской церкви 1 марта назначено было приведение воинов к присяге, которая началась в 11 часов дня. Поставлено было семь аналоев, на которых лежа­ли кресты и Евангелия. У каждого аналоя строились войска и, подняв руку, произносили за священниками присягу; гене­ралы, солдаты и граждане вместе, где кто мог присоеди­ниться, и порядок приведения к присяге был такой: сна­чала читан был манифест Государя Императора Александра Николаевича о смерти Его Августейшего Родителя о восшествии на престол: «Божиею Милостию Мы, Александр второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь польский и прочая и прочая.

Объявляем всем верным Нашим подданным: Неисповедимому в путях Своих Богу угодно было поразить всех нас неожиданным страшным ударом. Любезнейший Родитель наш Государь Император Николай Павлович после кратковременной, но тяжкой болезни, развившейся в последние дни с неимоверною быстротою, скончался сего 18 февраля. Никакие слова не могут выразить скорби Нашей, которая будет скорбью и всех верных Наших подданных. Смиряясь пред таинственными судьбами Небесного Промысла Мы только в Нем ищем Себе утешения и от Него одного ожидаем дарования Нам сил для подъятия бремени волею Его на Нас возлагаемого. Как оплакиваемый Нами Любезнейший Родитель Наш посвящал свои усилия, все часы своей жизни, трудам и попечениям о благе подданных, так и Мы в сей печальный, но торжественный важный час, вступая на прародительский Наш престол Российской Империи и нераздельных с нею царства Польского и Великого княжества Финляндского, пред лицеем невидимо соприсутствующего Нам Бога, приемлем священный обет иметь всегда единой целью благоденствие Отечества Нашего. Да руководимые, покровительствуемые призвавшим Нас к сему служению Провидением, утвердим Россию на высшей степени могущества и славы, да исполняются чрез нас постоянные желания и виды Августейших Наших предшественников Петра, Екатерины, Александра Благословенного и Незабвенного Нашего Родителя.

Испытанное усердие любезных Наших подданных, теплые мольбы их соединенные с Нашими, пред алтарем Всевышнего будут Нам пособием. Призываем их к сему, повелевая им с тем вместе учить присягу в верности Нам и Наследнику Нашему, Его Императорскому Высочеству Цесаревичу Великому Князю Николаю Александровичу.

Дан в С.-Петербурге, в 18-й день февраля, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот пятьдесят пятое, Царствование же Нашего в первое».

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано «Александр».

Потом читан был приказ Его Величества Российским войскам с объявлением им последней воли покойного Императора: «Храбрые воины, верные защитники Церкви, престола и Отечества!

Всемогущему Богу угодно было испытать Нас самою горестною, тяжкою потерею. Мы лишились общего Нашего Отца и Благодетеля.

Среди неусыпных забот о благоденствии России и славе русского оружия, любезнейший Родитель Мой, Государь Им­ператор Николай Павлович, перешел в жизнь вечную. Последние Его слова были: “Благодарю славную верную гвардию, спасшую Россию в 1825 году, равно храбрые и вер­ные Армию и Флот, молю Бога, чтобы сохранил в них навсегда те же доблести, тот же дух, коими при Мне от­личались. Покуда дух сей сохранится, спокойствие Государ­ства и вне и внутри обеспечено, и горе врагам его! Я их любил, как детей своих, старался, как мог, улучшить их состояние; ежели не во всем успел, то не от недо­статка желания, но от того, что: или лучшего не умел при­думать или не мог сделать”.

Да хранятся в сердцах ваших эти незабвенные сло­ва, как доказательство искренней Его к вам любви, кото­рую я разделяю в полной мере и как залог вашей пре­данности Мне и России».

На подлинном собственною Его Императорского Вели­чества рукою подписано: «Александр». С-Петербург. 19 февраля 1855 года[12].

А потом — присяга.

На этой Михайловской площади присутствовал Преосвя­щенный митрополит Агафангел, который на другой день участвовал в совершении соборной панихиды по усопшем Императоре в церкви Св. архистратига Михаила.

Утром 7 марта славный и доблестный контр-адмирал Владимир Иванович Истомин был убит ядром в голову при возвращении с Камчатского люнета на Малаховом кургане. Ядро оторвало Истомину голову, костями ко­торой были контужены два офицера, его сопровождавшие. На шее адмирала осталась только лента от Георгиевского кре­ста; крест разлетелся.

8 марта происходили похороны. Погребение было отпето в Михайловской церкви. Совершенно обезглавленное тело умершего героя лежало в гробу посреди церкви, покрытое кормовым флагом с корабля «Париж», который он столь славно водил против врагов.

35-й флотский экипаж был выстроен на площади около церкви и в последний раз приветствовал своего любимого и уважаемого начальника. По окончании отпевания в церкви печальная процессия с хругвиями и крестами потянулась вверх мимо библиотеки[13]. Барон Остен-Сакен и Нахимов несли его гроб в головах. Другие генералы и штаб-офицеры тоже несли с ними, но на пути до могилы переменялись, один только не уступал своего почетного места другим — Нахимов. Когда гроб с прахом Истомина был поставлен в склеп, Нахимов заглянул туда и сказал: «Еще есть место для одного, хоть поперек склепа лягу». Слова эти были пророческими.

Хоронили Истомина, а неприятель громил по-прежнему своими выстрелами Малахов курган и Камчатский люнет.

Во время этой страшной битвы 11 марта французы начинали уже одолевать, как вдруг в пылу сражения раздалось величественное пение молитвы: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победу благоверному Императору на сопротивные даруя…», и в рядах сражавшихся войск увидели о. Иоанникия Савинкова, который в епитрахили с поднятым крестом торжественно, несмотря на царившую вокруг смерть, пел церковную песнь. Внезапное появление пастыря церкви поразило наших солдат. В о. иеромонахе они увидели посланника Божия, принесшего им новую силу и чудодейственную помощь. Воодушевленные этой мыслью, они стремительно ринулись на врага, уже смущенного необычностью представившегося зрелища. Смятение врагов возросло. Тогда один из них, более отважный, быстро бросился на безоружного пастыря, чтоб ударом штыка покончить с ним. Но Господь спас доброго пастыря, обрекшего душу свою на спасение ближнего. Напавший на него француз сам был убит юнкером Негребецким; у священника от удара штыком пострадала лишь епитрахиль и левый рукав рясы. Французы бежали, а апроши остались в наших руках. Отец иеромонах обратил свое внимание на страждущих воинов, своих и неприятельских: одним подавал помощь на месте, других отправлял на перевязочный пункт; при напутствии умирающих о. Иоаникием, неприятельская пуля ударила в крест, который он держал в руках: нижняя часть святыни сломалась и отлетела в сторону, а сам он от сильной контузии лишился чувств, хотя скоро был приведен в сознание.

Тем временем увлеченные успехом солдаты не хотели покидать поля битвы и не верили даже сигналу, думая, что он дан неприятелем. Генерал-лейтенант Хрулев вызвал о. Иоаникия из передовой цепи и поручил ему пе­редать солдатам его приказание: «Покинуть неприятельские траншеи». С твердости духа, достойною служителя Христо­ва, о. Савинков, сопровождаемый юнкером Негребецким и рядовым Волынского полка Феоктистовым, обошел все траншеи и исполнил возложенное на него поручение. Солда­ты повиновались и отошли в отнятые ими ложементы[14]. Так действовали служители православной церкви Русской в тяжкую годину!

Наступили дни страстной недели, дни всемирного искупления смертью Богочеловека. Приближался и праздник Па­схи, когда, по выражению церкви «сходятся в торжестве и радости небо, земля и самая преисподняя». В эти самые дни два христианских народа, забыв учение Спасителя, шли с поклонниками Магомета против тех, которые вооружились на святую защиту угнетенного христианства.

В четверг страстной недели, во время чтения двенадцати Евангелий, противники открыли огонь против третьего бастиона. Колокольный звон в церкви, возвещая православным начало чтения каждого Евангелия, сливаясь с ревом пушек и свистом ядер, производил тяжелое впечатление на душу. Впрочем, «при слушании страстей Христовых, — пишет протоиерей Лебединцев, — спокойствие молящихся более нарушено было сверканием в окнах, чем звуками выстрелов, к которым привыкли давно».

«Враги неумолкаемо и с особенною яростью кипели над Корабельной слободкой. Но страхи оттуда в город почти не достигали»[15].

Наступила теплая пасхальная ночь, в которую бодрствовали и ожидали первого праздничного часа. Эта ночь хоть и была освещаема молниями пушечного огня, но этот огонь был обыкновенный и не нарушал в храме Божием спокойствия и сладостных минут пасхальной службы[16].

Храм Св. архистратига Михаила был переполнен молящимися. Свободные от смены офицеры морских и сухопутных сил с главнокомандующим Горчаковым присутствовали в церкви при богослужении, где и христосовались с последним. Им было объявлено быть готовым всякую минуту и к другой службе. По сему и в этот светлый день начальники были в тех же серых шинелях, как и солдаты.

Внешнего освещения на храме не было, но его прекрасно освещал народ, не вмещавшийся в храме и стоявший со свечами дворе и на улице. Здесь же кругом храма толпились матросы, солдаты и женщины с целым рядом куличей и пасок с горящими пред ними свечами, в ожидании освящения.

Грохот орудий напоминал, что великое христианское торжество совершается в городе, осажденном неприятелем, который в эту великую минуту, хотя и умалил свою бессильную злобу, но не прекратил ее.

По окончании службы духовенство было приглашено отслужить молебны на оборонительной линии у бастионов и батарейных образов. В ожидании священника бастионы были убраны по-праздничному. Изредка раздавались выстрелы, под звуками которых слышались молитвы и церковное пение священника. С крестом в руках и с сосудом святой воды обходили пастыри церкви ряды солдат и окропляли водою, поздравляя с наступившим праздником.

На второй день праздника, 28-го марта, в 8 часов утра союзники открыли огонь против всех укреплений оборонительной линии. Это было второе бомбардирование Севастополя, которое было ужаснее и продолжительное, чем первое 5-го октября 1854 года. Весь город — старики, жен­щины и дети — кинулся к Николаевской батарее, единствен­ному прикрытию от неприятельских выстрелов.

17-го апреля в Михайловской церкви, в 10 часов утра, в день рождения Государя Императора Александра II, бы­ла совершена литургия и отслужен молебен, на котором приказано было быть всем свободным от службы офицерам в сюртуках с эполетами и при шарфах, а не имеющим этой формы — в шинелях.

При возглашении многолетия по сигналу ракеты, поставленной у церкви, сто один снаряд полетел в неприятельские траншеи[17].

25-го мая в три часа дня союзники открыли третье адское бомбардирование Севастополя, более жестокое, чем оба предыдущие. Кровь христианская лилась рекой.

5-го июня союзники открыли четвертое бомбардирование Севастополя и в особенности Корабельной стороны и левой половины четвертого бастиона. После суточного обстрела они решили штурмовать Севастополь. Едва начало рассветать, как густые колонны французов бросились на первый и второй бастионы, а потом на Малахов курган; англичане же полезли на третий бастион.

В 7 часов вечера штурм был отбит[18] на всех направлениях. Радости и ликованию в Севастополе не было конца. Первым делом было благодарение Господу Богу, даровавшему победу.

7-го июня в 10 часов утра в храме Св. архистратига Михаила и в церквях на Корабельной стороне Севастополя были отслужены благодарственные молебны. С особенною торжественностью был отслужен молебен, по приглашению начальника 3-го отделения оборонительной линии контр-адмирала Панфилова, на 3-м бастионе. Матросы поставили несколько туров, покрыли их парчой и таким образом устроили нечто вроде аналоя, вокруг которого собрались солдаты Камчатского полка и все население бастиона. Отец Евгений Федюшин, старший священник Камчатского полка, отслужил молебен под грохот снарядов, посреди мрачных орудий. Окропив бастион святой водою, отец Евгений сказал следующее слово, знаменательное по той обстановке, при которой оно было произнесено: «Близ года уже наш полк мужественно защищает вместе с другими войсками русскими богоспасаемый доселе град, столь драгоценный нашему Отечеству.

Много утрат понесли вы, воины христолюбивые, при этой защите! Одни из ваших храбрых товарищей запечатлели уже исполнение своего святого долга кровью, другие самою жизнью! А вы, здесь предстоящие, сколь трудов, болезней, ран, лишений перенесли в это время.

Но вы не ропщете за то на премудрое Проведение. О нет, вы еще с большей покорностью произносите: “Да будет воля Твоя”! Милосердный Бог кого любит, того и наказует, все направляя к благой цели. Еще так недавно Ему было угодно испытать ваше терпение необходимою уступкою наших передовых укреплений, из которых особенно горько было нам уступить укрепление, носящее имя вашего полка, укрепление особенно вам дорогое, как по своей с вами соименности, так и по крови многих ваших товарищей, на нем пролитой во время его сооружения. Что же произошло? Мы смирились перед благим промыслом, повторяя непрестанно: “Да будет воля Твоя”. Враг наш, вероятно, возгордился! Но праведный Судия сотворил по истине: “Господь гордым противится, смиренным же дает благодать” (притч. III, 34), даровал нам вчера победу над возгордившимся врагом нашим, который в опьянении мгновенного успеха устремился на взятие самого града нашего, думая победить и сокрушить храбрых его защитников… Слава Всемогущему! Честь храброму воинству и доблестным вождям его! Отбитый враг бежал, тысячами трупов устлав свои следы.

Доблестные воины! Ваш подвиг еще не кончен. Вам предстоит еще много трудов, много жертв: Православие ждет от вас торжества своему делу, Отечество — прежнего для себя покоя; Великий Государь надеется, что древняя слава знамен ваших, Его доверием нам врученных, вновь озарена будет блеском вашего оружия; совесть требует исполнения вашего долга уничтожить врага, дерзнувшего нарушить неприкосновенность наших пределов, осквернить своею пятою стогны наших градов, лишить спокойствия мирных граждан, пролить потоки невинной крови, оскорбить святость алтарей Христовых. Укрепляйтесь же на новые труды и подвиги верою в милосердного Бога, без воли Которого, помните, не спадет и влас с главы вашей; надейтесь на Него, Всемогущего, и пребудете тверды в борьбе с врагами нашего Отечества.

В самые трудные моменты вашей боевой жизни памятуйте постоянно ту великую клятву, которую произнес каждый из вас, посвящая себя званию воина. “Клянусь Всемогущим Богом, — говорили мы, — пред святым Его Евангелием, не щадить живота своего до последней капли крови, для службы государству и Отечеству”.

Памятование этой клятвы поможет каждому из вас свято и точно исполнить свой долг, а исполнившего оный и оставшегося в живых ждут благодарность Отечества, милости царские, любовь и уважение общества! Тем же, кто из среды нашей исторгнут будет рукою смерти, уготованы на небесах лучезарные венцы Христовых мучеников нескончаемое блаженство райское»[19].

Прошло с лишком девять месяцев с тех пор, как Севастополь отбивался от многочисленного врага, и в это время он представлял, как говорит архиепископ Иннокентий, «не город, а пространную пещь вавилонскую, разженную не седьмерицею, а семьдесят крат, в коей находится не три отрока, а целая многочисленная рать наша, окруженная огненным венцом». Но, несмотря на такое положение города, в церквях его ежедневно совершалось богослужение. Благоговейное спокойствие и величие Божественной службы проливали успокоительную отраду на молящихся, заставляя защитников забывать их трудное положение. Надеясь на Бога и вознося теплые молитвы, защитники не унывали, не падали духом и, возвращаясь на гибельный пост, не думали о муках; они отрешились от всех уз, связавших их с землею, и помышляли только о долге служения Отечеству.

25-го июня утром неожиданно прибыл на место битвы преосвященный Иннокентий на Северную сторону Севастополя, где в тот же день служил литургию в походной церкви Северного укрепления. Кто только мог считать себя свободным от службы из генералов и офицеров, все собрались помолиться, получить его благословение и послушать его.

Вот что он там сказал: «По всему лицу земли русской нет ни одного сына Оте­чества, который бы в настоящее время не привитал посто­янно мыслию своею с вами, мужественные защитники Сева­стополя, который не скорбел бы вашими скорбями, не болезновал бы вашими ранами, равно как не радовался бы о ваших успехах, не хвалился бы вашею твердостью и мужеством. Тем паче мне, как духовному пастырю страны сей, хотя и недостойному, невозможно не присутствовать с вами духом, верою и молитвою, и не разделять от души всего, что происходит с вами — и радостного и печального….

Да, возлюбленные, беспримерным мужеством против врагов и долготерпением вашим вы давно вышли и вознеслись из ряда людей и воинов обыкновенных, видимо, приблизились к знаменитому сонму древних поборников земли Русской, соделались не только любезными, но и священными для всех сынов Отечества. Вы — слава России, утешение ее Монарха, радость Св. Церкви, предмет удивления для самых врагов и для всего света!

Как же нам после сего не радоваться о всех духом? Как не благодарить за вас Бога? Как не желать вместить всех вас в сердце своем?

Посещая в прошедшем году, пред наступавшею бурею, город ваш и полагая пред лицом и в виду врагов основание вашего храма Св. Владимира, я позволил сказать себе тогда, что скорее не останется камня на камне в горах здешних, нежели уступится врагам нашим эта колыбель Русского православия. Благодаря вашему беспримерному самоотвержению, слабые слова мои исполнились, как пророчество. Уже лице многих гор и холмов окрестных изменилось совершенно, а вы одни и те же — тверды и неизменны! Уже целая Галлия и Британия и весь мусульманский восток облеклись черным покровом печали о падших здесь сынах своих; а вы одни и те же — тверды и неизменны! Уже врагу ожесточенному не раз оскудевали и люди, и оружие, а вы одни и те же — тверды и неизменны!

Можно ли во всем этом, при всем вашем мужестве, не приметить с благоговением и знамения над вами силы Божией и благословение свыше?

Стойте же, возлюбленные, стойте непоколебимо на той святой высоте, на которую возвел и поставил вас сам Господь! Продолжайте неослабно великое и священное служение ваше Церкви и Отечеству! Довершайте то, что начато вами так достойно и продолжено доселе так беспримерно! Помните, что за вами — Россия, пред вами — потомство, над вами — Бог и Его всесвятой промысел!»[20]

Вечером по приглашению генерала графа Остен-Сакена он прибыл к нему в Николаевскую батарею. На другой день, 26 июня, служил литургию в Михайловской церкви, которой еще не коснулась ни одна бомба по особенности ее положения, в присутствии многочисленного сонма молящихся, в числе которых были главнокомандующий Горчаков, граф Остен-Сакен, адмирал Нахимов, комендант Кизмер и все генералы и офицеры флота и армии.

По окончании литургии высокопреосвященный произнес в церкви следующее умилительное слово: «Несмотря на эти неумолкающие удары громовые, мы паки с радостью исходим пред вас, братия, для второго и последнего собеседования с вами… Ибо долго ли нам быть у вас? По самому образцу настоящей жизни и роду занятий ваших здесь, мы должны оставить вас, дабы дать вам более доступа и удобности к великому делу вашему. А между тем можно ли было вчера за один раз высказать все, что было у нас на душе? После стольких опасностей, вами перенесенных, и посреди стольких новых опасностей, вам непрестанно угрожающих, вы — по необходимости — кажетесь нам такими людьми, кои уже как бы не принадлежат нашему миру и с коими, потому самому, нельзя довольно наговорится.

Но о чем будем беседовать? Найдите, если угодно сами; только не требуйте, братья мои, чтобы мы начали учить вас и наставлять чему-либо. Ах, теперь, как сами видите, время уже не учить и учиться, а творить изученное и действовать, время молиться и, если нужно, умирать, как подобает христианину и истинному сыну Отечества!

Если бы, впрочем, для кого-либо потребно было вразумление, то мы веруем, что ваш наставник теперь и учитель — Сам Дух Святой, который никогда не оставляет истинно верующих без необходимых для них тайных озарений в их сердце, тем паче не может оставить без сего вас, кои за Веру и Отечество полагаете свои души. Вни­майте сему Божественному Наставнику, выну глаголющему в нашей совести: исполняйте верно внушаемое им, и вы, как уверяет возлюбленный ученик Христов, не потребуете, “да кто учит вас” (I Иоан. XI, 27).

Что касается до нас, коим выпал редкий жребий быть свидетелями вашего беспримерного положения, и коим, по всей вероятности, не представится подобного, крайне важного и поучительного случая в другой раз; то мы погрешили бы не только против самих себя, но и против всех будущих слушателей наших, если бы не постарались понять и изучить твердо всю вашу, так великую и так громогла­сную, проповедь севастопольскую.

Да, братья мои, все происходящее у вас здесь я назы­ваю не иначе, как «проповедью всемирною», которая произно­сится только на земле, а слагается не на земле, а на небе. Ибо, кто из самых первых и деятельных виновников и распорядителей настоящей брани может сказать, что происходящее здесь совершается не по другим причинам, а по Его воле, и окончится, когда и как Ему угодно? Нет, к вам сюда простирает теперь взоры вся вселенная: отсюда ожидают решения своей судьбы целые царства и народы, но никто не ведает и не может сказать, что выйдет, наконец, из этих молний и громов, коими как некогда Синай, окружен столько времени ваш город. В качестве земных посредников, при сем великом деле явится, без сомнения, и, может быть, не один Моисей и Аарон, но и самые скрижали нового политического завета сойдут с неба, написанные «перстом Божьим». И смотрите, как для выслушивания этих новых откровений небесных сведены сюда, к вам на юдоль Иосафатову, едва ли не все народы! Что всего неожиданнее, соединяемые общей враждой к нам, здесь явились, яко братья, те народы, кои доселе не могли равно­душно слышать имени один другого. Никто из них не расположен слышать о путях Промысла Божия, тем паче подчиниться им; каждый водится собственными выгодами и действует по своим страстям, все, подобно строителям столпа Вавилонского, говорят громко: “Сотворим себе имя” (Быт. XI, 4). И однако же, посредством всех сих, столь разнообразных и так, по-видимому, самостоятельных дей­ствователей видимо совершается — и совершится! — чуждое для них, но благотворное для человечества, единое великое дело Божие… Подробности сего дела покажет всему свету время; но сущность его видна уже теперь: это решительное восстание от унижения и рабства православного Востока! Это грозное обличение и кровавый урок неверию и закоренелой гордыне Запада! Да, братья мои, есть, как замечает Премудрый, «есть время всякой вещи под небесами». (Еккл, III, 1). Бы­ло время — за четыре века пред сим, — когда в наказание неправд человеческих, солнцу восточного Православия предлежало — на известное время — сокрыться с горизонта политического и уступить свое место луне Магометовой; и ничто не могло остановить заходящего солнца и восходящей луны. Теперь, когда эти грехи и неправды омыты целыми веками слез и крови, настало другое время — исчезновения луны Ма­гометовой и восхождения снова солнца восточного Православия; и ничто не остановит исчезающей луны и паки восходящего солнца.

Тщетно Британия, Галлия, Сардиния — явно, и едва ли не весь прочий Запад — тайно, по нерасположению к нам, — восстают против дела Божия и, вопреки самых своих выгод истинных, вопреки даже всякого долга и чести, объявляют себя защитниками мнимо гонимых нами мусульман. В сем то и познается и обнаружится пред целым светом глубина премудрости Божией и немощь и недальновидность мудрований человеческих, что соединенные против нас в пользу мусульманства, державы будут делать одно, а выходить будет другое, противное, потому что их усилия и возбужденные ими потрясения к поддержанию издыхающего магометанства лишат его и последних сил и ускорят совершенное падение и смерть. Как это, может быть, подумает кто-либо? Так же, возлюбленный, как бывает с человеком, совершенно истощенным в силах от болезни или долгих лет: он еще продолжает жить и дышать, если его оставляют в покое и не принуждают делать усиленных движений или принимать сильных лекарств, а в противном случае, от самого напряжения сил, он впадает в бесчувствие и подвергается смерти. Как это может быть? Так же точно, как бывает с изветшалым и долунаклонным зданием: не трогаемое, оно продолжает на удивление всех стоять на своем месте, а сильно тронутое, хотя бы то было для подпора или поновления некоторых частей, тотчас теряет равновесие, падает и обращается в развалины. Таково, по суду всех, самых друзей и защитников ее, нынешнее положение державы мусульманской. Для нее пагубны все усиленные движения, кои заставляют ее делать, смертоносны самые врачевства, коими думают спасти ее от смерти. Подобно расстающимся с жизнью и кончающим свое бытие, для сей державы необходим был только совершенный покой и безмолвие; но по неразумению или неискренности своих друзей, она — как бы в наказание за свою всегдашнюю наглость и необузданность — будет лишена при конце своем и сего утешения…

Видите теперь, что совершается у вас, и к чему вы призваны, возлюбленные! Не малое что-либо и даже не просто человеческое происходит здесь, а выходит из-под “печати” (апок. 5, 5) вековая тайна Промысла Божия; происходит в исполнение над царствами и народами един из великих судов Божьих; решается, на долго решается, судьба Востока и Запада, а, может быть, и всего света. Целые века прошли в ожидании настоящих событий, и целые века будут выражать собою их последствия. О, есть, за что пролить вам кровь свою, как она ни драгоценна для нас! Есть ради чего принести в жертву свою жизнь, как она ни важна и невознаградима!

И примете, с каким благоприличием и с какою, можно сказать, умилительностью избранно свыше самое место этой новой борьбы добра со злом, этого неожиданного спора страстей и злобы человеческой с судьбами правды Божией!.. Огнь настоящей брани возгорался и мог возгореться в разных местах, но разгорелся и сосредоточился во всепожигающее пламя именно у вас и на том самом месте, где колыбель нашего Православия, на том месте, где Отечество наше сретилось некогда и вступило навсегда в духовный союз с православным Востоком! Сим самым Промысел Божий явно показал, что у него заранее все просчитано и определено. Этим самым Россия поставлена, можно сказать, в необходимость, стоять за сие место, как за святыню и драгоценность. Этим самым врагу, при всей его надменности, как бы заранее сказано: до сего — только до сего! — дойдешь и не пройдешь далее!..

После таковых чрезвычайных распоряжений Промысла Божия о судьбе настоящей брани, как иначе назвать вас, Братья мои, как не ратниками Божьими, как не воинством Иеговы, как не исполнителями судеб вышних? Так смотрит на вас вся Россия, так смотрят на вас повсюду все, верующие в управление нашего мира не случаем слепым, а премудрым Промыслом Божиим: так взирайте, возлюбленные, и вы сами на свое дело, взирайте со смирением и верою живою и упованием твердым. Если к кому, то к вам можно отнести во всей силе слова Евангелия: “имейте веру Божию, и ничего не будет невозможного для вас” (Мк.11.23 и Мф.17.20). Если кому, то вам принадлежит оное всеуспокоительное обетование: “У вас же и волосы на голове все сочтены” (Мф.10.30.), так что ни един из них не упадет без воли Отца Небесного. Наконец, если кто, то каждый из вас всякий день может и должен повторять сам себе: “Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни” (Откр. 2.10.).

Кто же видит и не понимает, что вы непрестанно находитесь пред лицеем смерти? Нелегко должно быть это для человека внешнего и чувственного, облеченного в плоть и кровь нашу. Но для человека внутреннего и духовного, для дела спасения, такое положение, как ваше, соединено с величайшим преимуществом.

Сколько бы — обыкновенным путем — надобно было идти, чтобы достигнуть до той высоты самоотвержения христианского, где, как заповедует Евангелие, приносится в жертву Богу и ближнему — все, самая жизнь. А вы за один, так сказать, полет души вознеслись на эту святую высоту любви и самоотвержения! Ибо мы уверены, что каждого из вас поставила в среду стольких опасностей не одна необходимость, так именуемой службы, ни и любовь к Отечеству. Но поелику пред вами всегда опасности и смерть, то пред вами же постоянно отверсты врата рая: над вами, подобно как над древними исповедниками веры, выну стоят венцы небесные…

О, если Царь земной умеет награждать заслуги и труды достойных слуг Отечества, то у Царя ли Небесного не станет средств воздать с торицею за пожертвование для Него вашей жизнью? Но, братия мои, да будет позволено мне привести вам на память одно сло­во Апостола, которое всегда смущало меня и заставляло бояться за вас. “Аще… и подвизается кто, — говорит он, — не венчается, аще незаконно будет подвизатися” (2 Тим. 2; 5). Кто может подвизаться и терпеть более вас? Это призна­ет весь свет. Но из слов Апостола явствует, что можно оказать самые большие подвиги, и не быть увенчанным венцом небесным. — Когда и как? Если под­визаются незаконно, — не как должно и не как угодно Господу. Надобно пото­му, непременно надобно всем вам узнать, кто в вашем подвижническом поло­жении подвизается, как должно, и кто потому истинно достоин венца небесного. Законным образом подвизается из вас, во-первых, тот, кто не подвергает себя опасности и смерти без видимой нужды, по единой неразумной отваге или столь же непростительной беспечности, забывая, что жизнь воина принад­лежит не ему самому, а Отечеству. Законно подвизается тот, кто сражается и умирает не по-язычески, а по-христиански, то есть одушевляясь в принесении на жертву своей жизни не одним обыкновенным отвращением к врагу и жела­нием себе успеха и отличия, а наиболее чувством долга к царю и Отечеству, тем паче — к вере и Святой Церкви. Законно подвизается тот, кто преходит на (во время — А.Б.) брани в другой мир с чувством смирения и покаяния, а не с надмением и бесчувствием душевным, не призвав на себя, даже в минуту опас­ности смертной, милосердия Божия. Законно подвизается, наконец, тот, кто, находясь постоянно, как вы теперь, пред лицом смерти, заранее изгоняет из своей души все помыслы нечистые и пожелания плотские. А о всех тех, кото­рые мыслят и действуют противным образом, горько, но должно сказать, что они, при всем их мужестве и самоотвержении, подвизаются не законно и не как должно; а потому не могут приять на главу свою того венца, который был уготован им за их подвиг.

Хотите ли вы знать причину этого? Она в том, что в Царствие Божие не может внити ничто же скверно (Откр. 21; 27). Таково именно существо сего Царства; и ужели вы первые захотите внести туда за собою что-либо нечи­стое?.. Таким образом, оно престало бы быть Царством Божиим, царством света, чистоты и правды. Напротив, имея в виду его святость, вы потому самому потщитесь быть если не совершенно чистыми и святыми, то омыты­ми и оправданными — через веру и покаяние.

Когда мы напоминаем вам о нужде в покаянии, то, само собой разумеется, что мы не требуем от вас тех действий и принадлежностей покаяния, которы­ми сопровождается это Таинство в обыкновенном его виде. И ваше покаяние, как и всякое истинное, должно быть соединено с неизменным отвращением от греха и решимостью вести жизнь праведную и богоугодную; но от вас, среди постоянных смертных опасностей, не требуется ни продолжительных молитв, ни обыкновенных в таком случае ношений, ни даже церковной исповеди. “Боже, милостив буди мне грешному!” — вот ваша молитва. “Без числа согреших, Госпо­ди, помилуй мя!” — вот ваша исповедь. “Пресвятая Богородице, спаси мя! Ангеле Хранителю, сохрани мя!” — вот ваши молебны. “Святителю Христов Николае, буди ми помощник! Святителю Митрофане, не остави меня!” — вот ваши ака­фисты. Трудно ли, когда нужно, делать все это для кого-либо из вас? А и этого одного, как видите малого и легкого, в настоящем положении вашем, когда то будет делаться от души, — предостаточно для всякого.

Но, говоря таким образом, я, вопреки сказанному мною в начале, непримет­но обращаюсь пред вами в наставника… Простите, возлюбленные, этот невольный избыток ревности по вашему спасению! — и как бы не явилась она у нас теперь?! Вы ежечасно подвергаетесь ради нас крайним опасностям и, можно сказать, умираете за нас каждый день, а мы не примем труда подумать и позаботиться о том, чтобы эта великая жертва, какова жизнь ваша, была вполне благоприят­на Господу, и чтобы вы не подверглись опасности лишиться венца небесного, предназначенного вам за ваше самоотвержение? О, если бы нужно было, то, Бог свидетель, мы готовы уступить для этого каждому из вас часть собствен­ного спасения!

Затем, братия мои, предаем вас и судьбу вашу в руце Господа и всемогу­щей благодати Его. О, да будет и преизбудет она на каждом из вас! С радо­стью услышим и вдали от вас о каждом подвиге и преспеянии вашем; с еще большей радостью поспешим на свидание с вами паки, коль скоро откроется к тому хотя малая удобность. Если же суждено свыше не сретаться нам более в этой земной юдоли, то молим Господа о едином: да сподобимся взаимного свидания там, где нет более ни печали, и где сретившиеся никогда уже не разлучаются. В заключение, вместо взаимного прощального слова, повторим слова святого Павла: Аще бо живем, Господеви живем, аще же умираем, Господеви умираем: аще убо живем, аще умираем, Господни есмы (Рим. 14; 8). Аминь»[21].

26 июня со всех бастионов и батарей было собрано по несколько человек от каждой части для присутствия на празднике Брянского полка. Все они собрались 26-го в Михайловскую церковь, где в 7 часов утра совершал литургию святитель Иннокентий. Во время службы, как нарочно, было больше огня неприятельского, чем в другие дни. После литургии архиепископ Иннокентий, несмотря на неумолкаемые громовые удары, с жезлом в руках, при звоне колоколов, вышел из храма на площадь, где пред церковью, в присутствии войска, отслужил молебен, по окончании которого, благословив и окропив святой водой войско, вручил главнокомандующему Горчакову присланные в дар иконы от жителей Киева, Москвы, Воронежа и других городав и сказал следующее:

«Хвала и благодарность вам от лица всей земли Русской, христолюбивые защитники Севастополя! Благодарение Богу, [что] твердо и непоколебимо сто­ите вы здесь за Отечество, за царя благочестивейшего и за общую матерь нашу, Церковь Православную! Да будет же ведомо вам, что и святая Русь твердо помнит и крепко любит всех вас; да будет известно, что и царь православный сильно радуется вами и прилежно готовит вам награды за беспримерные под­виги ваши; знайте и то, что Святая Церковь, как истинная матерь, обеими ру­ками благословляет ваше мужество, день и ночь молится о вас ко Господу, молится о живых, да дарует вам Господь крепость и победу свыше, тем паче о умерших, да сподобятся они венца небесного.

Воззрите на эти святые иконы! Это священный дар вам от всей земли Рус­ской! Это матернее благословение вам от Церкви Православной!..

Вот изображение Успения Матери Божией от святой Лавры Киево-Печерской, которое святыми строителями ее восприято некогда на благослове­ние для сей обители из рук самой Царицы Небесной! Се образ Знамения Пресвятой Богородицы, пред которым внезапно дрогнула некогда и возврати­лась без успеха вспять от стен новгородских многочисленная рать князя Суз­дальского! Се первосвятители московские, искони неусыпающие поборники и всегдашние защитники нашего Отечества! А се изображение новоявлен­ного угодника Божия и чудотворца Воронежского Митрофана, которое да бу­дет между вами знаком и моего пастырского усердия и любви к вам о Христе!

Воины христолюбивые! Примите сии дары с той же верой и любовью, с какими они препосланы вам из разных мест России и вручаются теперь мною, яко залог успеха во брани и знамение благодати Господней над вами!

Ко врагам нашим не престают прибывать, в пособие злу, темные клевре­ты с Запада; а к вам, как видел я на пути моем, не только спешат во множестве ваши собратья по оружию, но являются теперь, как сами видите, в ликах своих даже угодники Божий, Сама Царица Воинств Небесных. Кто на ны, аще Бог и святые угодники Его по нас?.. Доканчивайте же мужественно великое и святое дело ваше, столь славно вами начатое! Стойте неустрашимо против врагов, которые, будучи христианами, имели несчастье бесчестно восстать против Креста Христова за прелесть Магометову! Пусть в ослеплении ума и ожесто­чении сердца возлагают они надежды свои на человеческую силу, мудрость и искусство, — наша сила и крепость всегда была и пребудет — Бог Отец! Наше непреложное упование — Бог Сын! Наш нерушимый покров и прибежище — Бог Дух Святый! Троице Пресвятая и Всемогущая, благослови и укрепи рать православ­ную! Защити и спаси землю Русскую! Аминь»[22].

На слова Архипастыря «Доканчивайте мужественно» солдаты отвечали: «Дай Бог, рады стараться».

С глубоким умилением слушали храбрые воины слова святителя и, возвратившись на бастионы, передавали товарищам благословение Архипастыря.

«Из Михайловской церкви, — пишет протоиерей Лебединцев, — высокопреосвященного Иннокентия увезли прямо в главную квартиру, на Инкерманские высоты, где он опять говорил речь к войскам и благословлял.

Сказал он следующее: “Не поучение говорить вам мы прибыли сюда. Нет, мы явились учиться у вас, славные защитники града, как исполнять заповедь Христа Спасителя: “Оставь отца и матерь твою, возьми Крест и гряди по Мне”. Впредь поучая паству, мне не надо искать примеров добродетели, я скажу им: иди в град сей и поучись у первого встречного из братий твоих, защитников веры и места, откуда впервые разлилось православие на родину; пади там ниц, место бо сие свято есть»[23].

Оттуда архиепископ, не возвращаясь в Севастополь, отправился прямо в Симферополь[24].

Этот величественный день памятен для всех защитников Севастополя. Но через два дня после него случился в Севастополе и другой навсегда памятный, хотя и горестный день: 28 июня (11 июля) адмирал Павел Степанович Нахимов был смертельно ранен. Пуля ударила Нахимова в висок и прошла насквозь. Этот день был накануне его именин. Его тотчас перевезли на Северную сторону, где он 30 июня в 11 часов 7 минут скончался, окруженный многими приближенными, горько оплакивавшими его кончину.

Умилительно и трогательно было погребение этого славного защитника Севастополя. В день кончины Павла Степановича, 30 июня, тело его торжественно было перевезено на Южную сторону в его квартиру.

1 июля в 6 часов вечера был назначен вынос тела из квартиры в церковь. К этому времени собралось все начальство и Главнокомандующий со всем штабом. По пути следования к Михайловской церкви стояли батальоны: матросы и Модлинский полк и огромная толпа зрителей. Гроб с телом вынесли на руках Главнокомандующий Горчаков, начальник гарнизона, граф Остен-Сакен и другие генералы и понесли в Михайловскую церковь. На погребении было так много офицеров, что не было в церкви места, и большая часть их стояла на улице.

После отпевания в церкви началось прощание с незабвенным начальником, начиная с начальства до последнего солдата. Более двух часов длилось последнее целование. По окончании всего, печальная процессия тронулась наверх, к месту строительства Владимирского Собора, где покоились уже славные адмиралы. Троекратный залп возвестил севастопольцам, что один из героев перешел в вечность.

Наконец, неприятельские бомбы стали падать на Екатерининскую улицу вблизи Михайловской церкви. Во время богослужения в ней, разорвало одну бомбу возле церкви. Пороховой дым ворвался клубами в открытые окна храма. Камнями и землей осыпало священнослужителя у самого Престола Господня. Богослужение совершал священник Брянского пехотного полка о. Василий Виноградов, который осколками бомбы был оглушен и контужен. Но такая видимая опасность не остановила верующих: двери храма продолжали быть постоянно открытыми, и в нем горело множество свечей и не переставали толпиться молящиеся[25].

2 августа в эту церковь упала бомба, пробила крышу, пол и разорвалась в куски в подвале, где хранилось 85 пудов восковых свечей. Часть их подняло взрывом на воздух и разбросало кругом. Впоследствии довольно долго на соседних дворах и крышах находили свечи. Удар бомбы так был силен, что потряс всю церковь. Со стен попа­дали иконы. Не уцелел ни иконостас, ни Святой Престол, ко­торый был опрокинут со своего места. «А особенно больно то, — сокрушаясь, пишет протоиерей Лебединцев, — что при этом были рассыпаны Святые Дары». Бомба попала не во время богослужения, и ранены только два человека[26].

Теперь решено было перенести Михайловскую церковь в более безопасное место — в Николаевские казармы, толстые своды которых могли выдержать падение и больших снарядов. Эта столь торже­ственная, сколько и печальная процессия была совершена 6(19) августа.

В праздник Преображения Господня и соверши­лось преображение Михайловской церкви. Во время самого разгара до полуденной бомбардировки шли священнослужите­ли в полном облачении, с непокрытыми головами, неся Св. Дары, антиминс, церковную утварь, Евангелие, иконы, хоругви с тихим пением молитв. Эта необыкновенная духовная процессия медленно двигалась к новой священной обители при громе выстрелов и при оглушительном треске разрывающихся снарядов.   Проходящие, видя сие, становились на колени, клали земные поклоны; другие ловили края пастырских облачений, прикасаясь к ним с молитвою и крестом.

Но вдруг послышалось клокотание падающей бомбы. Она прямо опускалась на площадь… Но помиловал Бог: разорвалась в воздухе. Процессия остановилась, и в течение нескольких минут все молились, благодаря Бога за видимое спасение от грозившей гибели.

Равнодушные к величайшим ужасам смерти солдаты были поражены этим необыкновенным появлением на стогнах страждущего города Страстотерпца Господа, будто изгнанного из святого своего жилища человеческой злобой.

Умиленные такой встречей Царя Царствующих, укрепленные Его неземной силою, солдаты с упованием и новой твердостью после этой встречи шли далее к своему месту, в район самого страшного огня, ежеминутно готовые положить свой живот[27].

В Николаевской батарее, теперь Приморский бульвар (А.Б.), очистили два смежных каземата в нижнем этаже и неподалеку от главного входа, устроили алтарь, иконостас и все необходимое для отправления службы. Но эта временная церковь была мала и не могла вместить в себе всех приходящих. Некоторая часть постоянно стояла в дверях и в коридоре, между наружными арками и стеной[28].

Теперь город представлял самую печальную и тяжелую картину. Улицы и площади были почти сплошь покрыты ядрами и неразорвавшимися бомбами. Мостовые взрыты, дома разрушены. Крестов на главах церквей и колоколен не было видно; звона колоколов не было слышно.

15(28) августа, в день Успения Божией Матери, после литургии в Михайловской церкви, устроенной в Николаевской батарее, освящен и открыт мост на Северную сторону.

Вся городская канцелярия, хранившаяся в Николаевской батарее, была вывезена из города.

Наконец наступило 27 августа (9 сентября) 1855 года, день предсмертных страданий многострадального города.

Когда французы овладели нашим главным укреплением, Малаховым курганом, наши войска, истощив все усилия отбить штурм, отступили и, оставив укрепления, перешли на северную сторону Севастополя.

Итак, совершилось! Омытый кровью, прославленный мужеством, обративший на себя взоры всего света, затмивший славою все города, какие когда-либо были осаждаемы, он, этот знаменитый и вместе с тем злополучный город, был оставлен.

Медленно отступали севастопольцы с того места, на котором так много пролито крови, на котором они оставили своих братьев-героев, защищавших 11 месяцев своей грудью родной Севастополь. Покидая город, каждый солдат крестился и молился, обращая свои взоры на оставленный Севастополь.

«Много было печальных дней для Севастополя в последнем годе, но не было дня более печального, как тот, в который погребен Севастополь под развалинами своими. Военного покойника напутствуют в могилу залпами пушек и ружей. Севастополь напутствовал себя в свою могилу соб­ственными залпами, которых громче и страшнее от века никто не слышал. Здесь был и свой дым кадильный, которого не представить ни одному живописцу, если он не был свидетелем тех страшных облаков, кои новым каким-то грозным небом висели над Севастополем. Здесь были и свои слезы — это волны моря, которое само содрогалось при взрыве береговых укреплений и обливало родные бе­рега волнами, бывшими следствием страшного сотрясения. Если упоминать и о зрителях его последнего исхода, то и в числе многочисленных врагов, здесь бывших, может быть, многие возвращались от страшного зрелища, бьюще в перси своя. Прости, Севастополь»[29].

Так кончилась эта беспримерная геройская защита Се­вастополя, удивившая не только наших бывших неприятелей, но и весь свет.

Духовенство Адмиралтейского собора (Михайловской церкви) было откомандировано к таковому же собору в Николаев.

«Призри с небесе, Боже, и виждь: чада возлюбленные церкви Твоея, к Тебе обращают души и сердца своя и от Тебе Единого чают спасения. Призри на Благочестивейшего, Самодержавнейшего Великото Государя нашего Императора… всеяРоссии и яви в нем свою силу и крепость, славою и честию венчай Его и христолюбивое воинство Его. Видел еси усердные жертвы, яко Твоя от Твоих Тебе приносимые чадами церкви, положивши живот свой за святое имя Твое. Восприими жертвы сии в воню благоухания духовного, в пренебесный жертвенник Твой. Их же взял еси с поля бра­ни, прими в вечное Царство Твое и даждъ им часть с добропобедными мученики, а их же возвратил еси в домы своя, исполни всякого утешения и умножи над ними благословение Твое в роды родов. Православное же, верно чту­щее Тя, Царство Русское заступи, помилуй и спаси.

О сем молим все чада церкви Российския, со всею Церковью Православною устами и сердцем непрестанно повторяя: “На Тя, Господи, уповахом. Да не постыдимся во веки”»[30].

Церковь Св. архистратига Михаила 1856–1889

В апреле месяце 1856 года посетил Севастополь, занятый еще неприятелем, саперный офицер Берг, и вот что пишет он о Михайловской церкви: «Увидевши Михайловский собор стоящим невредимым, я пошел к нему с мыслью помолиться. Сколько раз я молился в нем и перед ним, проходя иногда по улице, когда все кругом гремело, и земля колыхалась под ногами. Здесь мы хоронили наших героев…, сколько воспоминаний! И я пошел припомнить ту молитву, которая, бывало, ободряла и просветляла меня, которую человек умеет находить только в минуты тяжких испытаний, — и что же! Войдя внутрь, я не мог по­молиться: храм не походил на храм. Голые обнаженные стены и столбы были исписаны кругом праздными изображениями и надписями»[31].

18(30) марта 1856 года был заключен в Париже мирный договор, в результате которого взамен на турецкую крепость Карс разрушенный Севастополь был возвращен России.

В 1856 году Их Императорские Высочества, Великие князья Николай и Михаил Николаевичи, в память своего пребывания в Севастополе во время обороны, пожертвовали в Михайловскую церковь серебрёно-позолоченную лампаду чеканной работы. На одной из шести сторон этой лампады вырезано изображение Св. Николая, на другой — архистратига Михаила, ангелов Их Высочеств, а на третьей — надпись: «Сия лампада устроена повелением Их Императорских Высочеств Государей великих князей Николая и Михаила Николаевичей в храме Св. архистратига Михаила в Севастополе при адмиралтействе, на память пребывания Их в Севастополе во время осады оного в октябре, ноябре и декабре 1854 и генваре и феврале 1855 годов». Вокруг лампады, под верхним венчиком, надпись на славянском языке: «Свет Христов просвещает всех». Верх лампады украшен двуглавым орлом. На одном из щитов этого орла изображен московский герб, а на двух остальных — вензельные изображения имен Их Высочеств.

Эту лампаду Великие князья препроводили заведующему морской частью в Николаеве свиты Его Величества контр-адмиралу Григорию Ивановичу Бутакову при следующем рескрипте: «Проведя при Крымской армии несколько месяцев во время героической борьбы за Севастополь и часто посещая тогда неоконченный еще Адмиралтейский собор, Мы находили успокоение в общих молитвах с храбрыми защитниками осаждаемого города.

В память сих усладительных минут, изготовили Мы прилагаемую у сего лампаду, которую поручаем Вам, как одному из уцелевших деятелей незабвенной годины, утвердить пред местным образом Спасителя.

Да свидетельствует пред позднейшими посетителями храма огнь теплящийся в сей лампаде о той теплоте веры, о том твердом уповании на неисчерпаемые милости Бога Всемогущего, которые воодушевляли всех участников в защите Севастополя и дали им силу и мощь удивить свет небывалыми примерами доблести и самоотвержения». На подлинном написано: «Николай и Михаил». С.-Петербург. 15 ноября 1856 г.[32]

Контр-адмирал Бутаков 9 февраля 1857 года препроводил эту лампаду и рескрипт Их Высочеств коман­диру Севастопольского порта, который, передавая настоятелю Севастопольского Адмиралтейского собора, протоиерею Левиц­кому, предписал ему «собственноручно утвердить лампаду пред местным образом Спасителя в Адмиралтейском соборе во имя Св. Николая Чудотворца, а рескрипт Их Высочеств хранить в особом замкнутом ящике при образе том и записать лампаду в церковное имущество собора».

В этом же 1857 году Хозяйственным комитетом Южного округа Морской строительной части постановлено было исправить и отремонтировать Михайловскую церковь для того, чтобы город, с началом работ по Севастопольскому Ад­миралтейскому собору, не оставался без церкви. Посему архитектором Эпингером была составлена смета на времен­ное исправление ее, всего на сумму 1500 рублей.

Им же было предложено по окончании достройки Адми­ралтейского собора эту церковь Св. архистратига Михаила сломать, чтобы этим открыть фасад собора с южной стороны.

29 апреля 1857 года преступлено было к исправлению Михайловской церкви подрядчиком купцом Красильниковым, под наблюдением архитектора академика Эпингера, на следующих условиях: «Потребных мастеровых и рабочих людей поставляет Красильников от себя, а материалы всякого рода и вещи должны быть отпущены из казны без­возмездно из числа состоящих разбора барак, блиндажей и проч».

В мае месяце того же года работы по исправлению цер­кви были окончены и произведены были следующие исправления: исправлена железная крыша с переменою некоторых листов и разбитый купол с установкою креста. Произведена окраска крыши масляной краской; исправлена разбитая стропильная нога и перевод; оштукатурен потолок; исправлен наружный карниз; внутри и снаружи штукатурка на стенах; настлан пол по вновь наложенным балкам, с подведением под оные в два ряда прогнов по вновь выведенным каменным столбам; сделаны одна двухсторонняя и одна односторонняя дверь с навескою на петли; вставлены в окна переплеты с обшивкой кругом досками; обелены внутри и снаружи стены и потолок[33].

Этим и ограничилось временное исправление Михайловской церкви. Но богослужение в ней не могло совершаться за неимением иконостаса, престола, икон и других необходимых священных предметов для служения.

В конце 1857 года Севастопольский Адмиралтейский собор был окончен, а 6 декабря — освящен. Церковь же Св. архистратига Михаила, хотя и не была сломана, как предполагалось, но все-таки была в запустении. Двери и окна были забиты досками.

Итак, церковь была предана забвению, а в 1863 году при раздаче земель и домов Севастопольский военный губернатор хотел даже просить высшее морское начальство о передаче Михайловской церкви «в ведение города для отправления в ней богослужения других исповеданий» (дело о раздаче мест и домов в Севастополе за № 569, переписка об отводе подполковнику Берху места в Севастополе за № 648. 1863 г. 9 декабря)[34].

Со временем Михайловский храм вследствие значительных повреждений от дождей и бурь стал разрушаться. В связи с этим, в 1869 году, по желанию Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича Великого князя Александра Александровича, товарищ генерал-инспектор по инженерной части обратился к управляющему Морским министерством г. Крабе с ходатайством о передаче полуразрушенной Михайловской церкви из Морского ведомства в Инженерное сухопутное для восстановления.

По докладу об этом Великого князя генерал-адмирала Константина Николаевича от 23 февраля 1870 года последовало Высочайшее разрешение от 27 февраля того же года.

Управляющему Морским Министерством было предписано передать ее на законном основании из Морского в Инженерное ведомство, что и состоялось 24 апреля 1870 года.

Состояние церкви было ужасным. «Само здание, поврежденное во время осады, пришло в совершенно разрушенное состояние: части стропил не было, а каковые были, то совершенно гнилы. Значительная часть крыши раскрыта, а оставшиеся железные листы все проржавели и негодны в дело. Настилок пола нет, а оставшиеся половые балки числом только пять. Двое дверей и 8 окон временно были забиты досками, стекла во временных переплетах все пробиты. Два крыльца требовали перекладки; требовалось возобновления штукатурки — как внутри, так и снаружи храма». (Дело конторы над Николаевским портом о передаче в сухопутное Инженерное ведомство за № 26–218)[35].

Сметная стоимость восстановления церкви составляла 14 000 рублей. Однако Инженерное ведомство располагало средствами только для восстановления самого здания храма, а на устройство иконостаса и икон денег не хватало. Поэтому Инженерное ведомство обратилось с просьбой об оказании материальной поддержки к Главному священнику армии и флота.

Главный священник армии и флота протоиерей Михаил Измайлович Богословский сочувственно отнесся к этому делу и разрешил: «Настоятелю Севастопольского Адмиралтейского собора израсходовать, по восстановлению церкви Св. архистратига Михаила, из церковных сумм до 4000 рублей; для этого отчислить всю сумму оставшуюся от упраздненной Петро-Павловской церкви Севастопольского Морского военного госпиталя, построенной в 1820 году (перешла в ведение Белостокского полка), а недостающую же сумму доложить из сумм собора. Притом должно быть отчислено только то, что нужно для устройства иконостаса, икон и живописи, а утварь же и облачение должны быть от собора, а отнюдь не отдельно. Церковь должна быть теплою и приписана к собору». (Распоряжение Главного Священника 24 января 1870 года №№ 449, 3623 и 1191)[36].

В апреле инженером штабс-капитаном Лебедевым на коммерческой основе было приступлено к ремонту здания церкви, а к 10 октября 1870 года церковь была восстановлена, и израсходовано было 10 939 руб. 64 коп.

«Внутренняя отделка стен была произведена декоратором Рафаэлем Изеллою, согласно составленным чертежам и указанию архитектора Мааса с окраской плафона под цвет воздуха. Кроме того, было позолочено две тяги по потолку фриц карниза “a la grec”, с шириною 8 вершков, при ширине самой ленты в 1 вершок». (Дело канцелярии Симферопольской Инженерной дистанции по возобновлению храма Св. архистратига Михаила 1870 г. за № 22).

К этому времени был готов двухъярусный иконостас с художественными иконами. Изготовлен он был в Одессе иконостасным мастером мещанином Дмитрием Федоровичем Пашиным за 2000 руб. по рисунку, составленному при Окружном инженерном управлении архитектором Маасом. На царских вратах — четыре Евангелиста. По бокам царских врат — иконы Спасителя и Божией Матери. На южных дверях — изображение Св. архистратига Михаила, а на северных — архангела Гавриила. Возле южной двери — икона Святителя Николая, а возле северной — Георгия Победоносца. Над царскими вратами — икона Воскресения Христова. Во втором ярусе над иконой Спасителя — изображение Рождества Христова, а над иконой Божией Матери — Введение во храм Пресвятой Богородицы. Над южными дверями — изображение архистратига Михаила, поражающего змея, над северными — икона Благовещения Пресвятой Девы Марии. Над образом Святителя Николая — изображение явления его в темницы, а над иконой Великомученика Георгия — изображение его же поражающего змея.

По стенам внутри храма были расположены овальные живописные иконы, написанные художником академиком Иоанном Георгиевичем Карнеевым. На южной стене — Благоверный князь Александр Невский, с надписью: «в память князя Александра Меньшикова» и Св. князь Михаил Черниговский с надписью «в память князя Михаила Горчакова». На северной стене — Св. Благоверный князь Владимир и Св. Апостол Павел с надписями «в память адмирала Владимира Корнилова и адмирала Павла Нахимова». Этим художником были нарисованы иконы: на горнее место — «Моление о чаше» и для жертвенника — «Спаситель, благословляющий хлеб». Израсходовано на устройство иконостаса и икон 4300 рублей.

24 сентября от преосвященного Гурия получен был Св. антиминс, с надписью на нем, что «антиминс освящен Гурием Епископом Таврическим м Симферопольским 1870 года февраля 2 дня и преподан для священнодействия в храме архистратига Михаила при Севастопольском адмиралтейском соборе».

В октябре церковь была освящена. Но богослужения в ней совершалось первоначально в зимнее время и 8(21) ноября, в день храмового праздника, а потом только 8 ноября.

Открывались еще двери храма, когда нужно было внести покойника или отслужить по нем заупокойную литургию или когда нужно было поставить в ней покойника на сутки и более.

Церковь была приведена в надлежащий вид, но окружающая местность еще была покрыта развалинами, а посему Инженерное ведомство обратилось за разрешением построить вокруг храма Св. архистратига Михаила сквер.

В 1873 году 4 января последовало разрешение Государя и Великого князя генерал-адмирала на устройство Инженерным ведомством сквера с оградой вокруг собора и церкви Св. архистратига Михаила. К сооруженному скверу присоединили узкую полосу верхней террасы старого адмиралтейства с тем, чтобы полоса эта не считалась отчужденной в частную собственность и, в случае надобности, всегда могла быть занята казной. Сквер был устроен подполковником Гиммельманом и весь засажен растениями и обнесен железной оградой, начиная от колокольни по фасадам обеих церквей до ворот башни старого адмиралтейства.

В ограде были устроены ворота для проезда в смежный двор настоятеля собора и четыре калитки для крестных ходов. Железная ограда была сделана заводом графа де Марна и на устройство ее было израсходовано Инженерным ведомством 4559 р. 14 к. (Дело канцелярии Главного Командира об устройстве Инженерным ведомством сквера за № 16 и смета по устройству ограды вокруг собора и церкви Св. архистратига Михаила Инженерного Ведомства за №1211)[37].

В 1894–1895 году на месте сквера было построено каменное двухэтажное здание для Музея обороны Севастополя, на фронтоне которого виднеется знаменательная цифра «349» — число дней от начала осады Севастополя до занятия его союзниками.

История церкви с 1889 года до закрытия

В 1888 г. благочинный 13 пехотной дивизии протоиерей Григорий Сокальский (один из участников Севастопольской обороны) обратился с ходатайством к главному священнику гвардии, гренадер, армии и флота о. Александру Алексе­евичу Желобовскому об отводе временно для Белостокского полка флотской церкви во имя Св. архистратига Михаила, которая при пяти в городе флотских церквах остается совершенно свободной и в которой богослужение совершается только в день храмового праздника — 8(21) ноября.

Свою просьбу протоиерей мотивировал следующими доводами: «Большая половина воинских чинов 50-го пехотного Белостокского полка расположена на Южной стороне г. Севастополя и им неудобно, трудно и даже совершенно невозможно посещать походную церковь, находящуюся на Северной стороне, устроенной в казарме, как по дальнему расстоянию, так и тем более по случаю бурной погоды почти не прекращающейся в зимнее время, когда не бывает вовсе переправы через бухту. Посылать же воинских чинов в приходскую или флотскую церковь, также оказывается неудобным, — стесняют, по заявлению причта, прихожан тех церквей и этим вызывается нарекание, особенно в великие праздники».

Главный священник обратил на это должное внимание и вошел с ходатайством по этому вопросу в главный морской штаб, который в январе месяце 1889 г. уведомил его, что со стороны Главного Командира Черного и Каспийского морей о передаче Белостокскому полку Ми­хайловской церкви, равно и со стороны Командира Севасто­польского порта, каковой входил в сношение с настоятелем Севастопольского Адмиралтейского собора, препятствия не встречается, но с соблюдением следующих условий: «Во 1-х, чтобы со стороны полкового начальства не было препят­ствий принимать в Михайловский храм тела умерших на сутки и более при отправлении таковых с юга на север; во 2-х, ключи от церкви должны храниться у настоятеля Севастопольского Адмиралтейского собора; в 3-х, охранение полкового церковного имущества лежит на чинах полка, и в 4-х, отправление богослужений для воинских чинов должно быть сообразовано со временем богослужения соборного». (Дело об отводе временно для Белостокского полка церкви Св. Архистратига Михаила за № 115 и отношение главного священника в Главный Морской штаб за № 7694 от 11 ноября 1888 года и отношение Главного Командира за № 5857)[38].

Такие предложенные условия уступки Белостокскому пол­ку Михайловской церкви Начальник 13-ой пехотной дивизии г. Глиноецкий нашел стеснительными и просил уступить только при условии ответственности за целость и сохранность имущества.

На такое ходатайство Начальника дивизии последовал ответ от Главного Командира, что он не находит возможным изменить условия отдачи временно для Белостокского полка Михайловской церкви, кроме хранения ключей, которые могут быть и у полкового священника.

На таких условиях и была принята церковь Св. архи­стратига Михаила 50-м пехотным Белостокским полком 1889 года 8 февраля. В 1890 году в декабре месяце причтом Севастопольского Адмиралтейского собора было возбуждено ходатайство через Главного Командира о возврате Михайловской церкви, в которой бы в зимнее время отправлялось богослужение и тем увеличило доходы собора. «Ибо со времени пере­дачи, — пишет причт собора, — Михайловской церкви Бело­стокскому полку, доходы собора значительно уменьшились, причина чего заключается в том, что в зимнее время при­хожане, избегая холодного собора, посещают теплую Михай­ловскую церковь, где и оставляют свои посильные приношения. Между тем на ремонт собора, а равно и самой Ми­хайловской церкви, на наем певчих и сторожей и другие непредвиденные потребности требуется большой расход, едва в настоящее время покрываемый доходом». (Архив Севастопольского Адмиралтейского Собора. 1890 г., декабря мес.)[39].

На такое ходатайство причта собора 21 октября 1891 года последовало от Протопресвитера военного и морского духовенства следующее распоряжение: «По отзыву Главного Морского штаба, с коим мною было сделано сношение по вопросу об оставлении в Военном ведомстве церкви Св. архистратига Михаила в Севастополе, в виду того, что цер­ковь эта была передана в Инженерное ведомство, на основании высочайшего повеления… и что принадлежащие в настоящее время Морскому ведомству церкви в Севастополе вполне удовлетворяют потребностям тамошнего порта, Управляющий Морским министерством отклонил ходатайство Главного Командира Черноморского флота и портов Черного моря о передаче этой церкви обратно в Морское ведомство». (Распоряжение Протопресвитера за № 6446, 21 октября 1891 г.)[40].

И так с 1889 года Белостокцы стали молиться в своей церкви, в которую во время обороны Севастополя христолюбивые воины, храбрые защитники осаждаемого города Севастополя, их вожди и Высочайшие Особы приходили, чтобы здесь пред престолом Божьим излить свою душу, укрепиться верою и молитвою для предстоящих многотрудных подвигов.

По передаче церкви Белостокскому полку, она трудами и заботами о. Григория Сокальского и ктитора Н.А. Андреева была приведена в отличное состояние по внутреннему убранству и относительному богатству утвари[41].

При них была возобновлена внутренняя отделка церкви и позолочен крест с главкою, окрашена железная крыша, подоконники и водосточные трубы; сделаны зимние оконные переплеты; переложены два треснувших столба наружной по фасаду арки; и на все это израсходовано из сумм Инженерного Ведомства 1619 рублей (архив Инженерного ведомства)[42].

В 1897 году 9 декабря исполнилось пятидесятилетие непрерывной священнической службы протоиерея Белостокского полка, участника Севастопольской обороны о. Григория Сокальского.

О. Протоиерей в 1854 году был полковым священником Архангелогородского пехотного полка, с которым участвовал в бою на Черной речке, был и в Севастополе, на Южной стороне, во время шестого бомбардирования, а так же был свидетелем штурма и падения Малахова кургана. Юбилей начался служением литургии в Михайловской церкви, которую совершал сам юбиляр в сослужении с местным духовенством. По окончании литургии был молебен, на котором было приказано присутствовать всем штаб- и обер-офицерам и чиновникам полка, свободным от нарядов. После молебна юбиляру господами офицерами был поднесен драгоценный наперсный золотой крест. К 11 часам к церкви, по распоряжению военного начальства, для принесения поздравлений отцу протоиерею было выслано при хоре музыки от каждого батальона по одному фельдфебелю, а от каждой роты по два старших и по два младших унтер-офицера и по десяти рядовых, которые, по прибытии к цер­кви, построились развернутым фронтом, имея средину фрон­та пред входом в церковь. По выходе из церкви, юбиляр был приветствован нижними чинами. (Приказание по Белостокскому полку от 7 дек. 1897 г.)[43]. Так почтили Белостокцы своего пастыря. В 1902 году, по желанию Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича и распоряжению Главного Морского штаба, пожертвованная Их Императорскими Высочествами Николаем Николаевичем и Михаилом Николаевичем в храм Св. архистратига Михаила лампада, находящаяся в Севастопольском Адмиралтейском Николаевском соборе, была передана обратно в храм Св. архи­стратига Михаила и утверждена пред местным образом Спасителя. (Распоряжение Главного морского штаба от 1 марта 1902 г. № 2929)[44].

В 1903 году 15 сентября Его Императорское Высочество Великий Князь Михаил Николаевич изволил посетить церковь Св. архистратига Михаила, без всякого о том предварения, и слушал литургию. По окончании литургии изволил милостиво расспрашивать полкового священника Игнатия Брянцева о возвращении лампады.

8 декабря 1904 года посетила церковь Ее Величество Королева Эллинов.

Кроме того, церковь была посещаема и другими высоко­поставленными лицами — как духовными, так и светскими. Так, в 1892 и 1900 годах посетил ее Его Высокопреподобие протопресвитер военного и морского духовенства о. Александр Алексеевич Желобовский; 10 сентября 1902 года — Военный Министр генерал-адъютант А.П. Куропаткин; 17 октября того же года — Финляндский генерал-губернатор Н.И. Бобриков; 3 декабря 1904 года — Преосвященный Николай, Епископ Таврический и Симферопольский.

По желанию Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича Комитет по восстановлению памятников Севастопольской обороны постановил к 50-й годовщине этой обороны украсить наружный фасад Михайловской церкви мемориальными досками с наименованием частей войск, которые составляли гарнизон Севастополя во время обороны[45].

В 1904 году вследствие ходатайства полкового священника Игнатия Брянцева при содействии начальника инженеров генерал-майора А.Н. Колосова произведен был капитальный ремонт полковником Лебедевым, а именно: окрашены все стены и потолок внутри церкви масляными красками, выкрашен в белую краску и позолочен иконостас, устроен новый дубовый жертвенник, устроено два больших вентилятора по бокам стен и один по средине. Перекрыта крыша и позолочен наружный купол[46].

Расположение досок на храме

Достопримечательности церкви

В каждом храме бережно сохраняются святыни и реликвии. До революции 1917 года в Михайловской церкви из старинных предметов хранились: Евангелие, напечатанное в Москве «повелением Благочестивейшего Великого Государя Нашего и Великого Князя, Петра Алексеевича, всея великия, и малыя, и белыя России Самодержца; при благороднейшем Государе Нашем Цесаревиче и Великом Князе Алексее Петровиче, благословением же преосвященных архиереев между патриаршеством в лето от Рождества Христова 1701». Евангелие в ½ листа с серебряными изображениями. На лицевой стороне по средине сидящий Иисус Христос, по бокам Его Божия Матерь и Иоанн Креститель; по углам четыре серебряных литых изображения евангелистов.

Минея месячная, изданная в 1704 г., за октябрь.

Минея месячная, изданная в 1705 г., за март, июнь, ноябрь и декабрь.

Минея месячная, изданная в 1754 г., апрель.

Храм Св. архистратига во времена забвения

К сожалению, материалов о Михайловской церкви в советский период очень мало. В 20-е годы прошлого века богослужение в церкви было прекращено, в здании находились читальня, Дом санитарного просвещения. Затем здание храма использовалось как малый зал Севастопольского Дома офицеров флота.

В 1966 году Главком ВМФ адмирал флота Советского Союза С.Г. Горшков и Военный совет ЧФ приняли решение о передаче здания Музею Черноморского флота и создали в нем экспозиции о послевоенном периоде флота.

Морская Инженерная служба ЧФ произвела ремонт здания, капитальный ремонт крыши, переоборудовали зал.

Новейшая история церкви

В 1996 году по благословению архиепископа Симферопольского и Крымского Лазаря в Севастополе регистрируется Русская Военно-морская Православная община Св. архистратига Михаила, в состав которой входят действующие и отставные офицеры Черноморского флота. Духовное руководство возлагалось на протоиерея Алексея Тупикова, настоятеля Владимирского собора – усыпальницы адмиралов. Главной заботой общины было укрепление духовных и нравственных основ воинского служения Отечеству среди моряков-черноморцев, а так же возобновление богослужений в Михайловской церкви для военнослужащих и членов их семей. В 1992 году 24 марта был издан Указ Президента Украины № 125 о возвращении культовых сооружений, незаконно изъятых из культового употребления у религиозных организаций. В результате деятельности общины в 1998 году постановлением правительства Украины храм был включен в «График возвращения религиозным организациям культовых сооружений, которые не используются или используются не по предназначению». Согласно этому графику, подписанному вице-премьер министром Украины В. Смолий, используемый как 7-й зал Музея ЧФ РФ, храм Святого архистратига Михаила в Севастополе должен был быть передан Украинской Православной Церкви Московского Патриархата в 2000 году.

Однако в соответствии с Соглашением между Российской Федерацией и Украиной о статусе и условиях пребывания Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины (Киев, 28.05.1997 г.) храм в составе других зданий передан в аренду Черноморскому флоту.

В конце апреля 2000 года архиепископ Симферопольский и Крымский Лазарь назначает настоятелем храма Св. архистратига Михаила иерея Александра Бондаренко, автора этих строк. Богослужений в Михайловской церкви на тот момент не проводилось. Акцент правящего архиерея был сделан на то, что вновь назначенный священник был и остается до сего дня действующим офицером Черноморского флота, имевшим в то время 17-летний опыт службы в Вооруженных Силах. Это позволило активизировать духовно-патриотическую деятельность среди моряков Черноморского флота. Кроме того, община неоднократно обращалась в различные инстанции с просьбой о возобновлении богослужений в церкви.

В 2002 году Командующим Черноморским флотом назначается вице-адмирал Масорин Владимир Васильевич. В результате встречи Управляющего Крымской епархией Митрополита Лазаря и нового Командующего Черноморским флотом было достигнуто соглашение о проведении в Михайловском храме ежегодной литургии в престольный праздник — Собор архистратига Михаила — 21 ноября.

Итак, 21 ноября 2002 года, после 80-летнего забвения, в храме, построенном в честь Предводителя небесного воинства, впервые возносились молитвы о воинстве земном. Такие богослужения стали проводиться ежегодно. На литургии между музейными экспонатами стоят вместе офицеры и матросы, вознося молитвы Богу о прощении грехов и получении помощи и благословения на ратный труд.

2006 год был наиболее благоприятным для православной общины. Командующий Черноморским флотом адмирал Татаринов Александр Аркадиевич разрешил проведение богослужений в храме четыре раза в год:

7 января — Рождество Христово;

6 мая — День великомученика Георгия Победоносца;

19 сентября — Чудо архистратига Михаила в Хонех;

21 ноября — Собор архистратига Михаила.

В 2007 году Александр Аркадиевич ушел в Москву на повышение по службе, а совершать богослужения снова разрешено только 21 ноября.

Нам остается только молить Бога и архистратига Михаила, ожидая, когда же церковные службы будут совершаться в самой древней церкви Севастополя регулярно, и в ней будут ежедневно возносить молитвы об упокоении защитников первой и второй обороны Севастополя.

[1] Священник И.П. Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. — 1907 г. с. 22

[2] Там же.

[3] Святитель Иннокентий архиепископ родился в 1800 г., в миру Иван Алексеевич Борисов, с 1848 г. — архиепископ Херсонский и Таврический, скончался в 1857 г., причислен к лику святых в 2005 г.

[4] Антиминс — плат с зашитыми частицами мощей христианских святых и надписанием епископа, необходимая принадлежность для совершения полной Литургии.

[5] Священник И.П. Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. — 1907 г. стр. 23

[6] Там же.

[7] Русский художественный листок 1856 года, № 9.

[8] Дубровин Н.Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя СПБ. Стр. 195

[9] Дубровин Н.Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя СПБ. Стр. 289-290.

[10] Лебединцева прот. Письма к Преосвященному Иннокентию Архиепископу Херсонскому и Таврическому. Стр 26 – 27.

[11] Сочинения Иннокентия Архиепископа Херсонского и Таврического. Т.1 стр. 196 – 197.

[12] Из приказа по Отдельному Кавказскому корпусу 1855 года от 2-го марта за № 42

[13] Добровин. История Крымской войны. С.98

[14] Столетие Воен. Министер. Управлен. церкв. и дух. воен. вед. С. 73-74.

[15] Лебединцева прот. Письма к Преосвященному Иннокентию Архиепископу Херсонскому и Таврическому. С.96

[16] Там же. С.97.

[17] Добровин. История Крымской войны. Стр.95

[18] Картину этого штурма можно увидеть в панораме на Историческом бульваре города Севастополя.

[19] Алабин. Четыре войны. т.III.стр. 410-412

[20] Сочинения Иннокентия Архиепископа Херсонского и Таврического. Т.1 стр.276 — 282

[21] Северная пчела. № 162

[22] Русский Златоуст. Жизнеописание, слова и проповеди свт. Иннокентия, Архиепископа Херсонского. Единецко-Бричанская епархия. 2005. стр. 556-557.

[23] Добровин. История Крымской войны. Письма Лебединцева, стр. 124.

[24] Там же.

[25] Алабин. Четыре войны. т. 3.стр. 470

[26] Гейрот. Описание Восточной войны, стр.470., Лебединцев, стр.130., Берг. Записки об осаде Севастополя. Т.2, стр. 2.

[27] Алабин. Четыре войны. Т. 3.стр. 470-471.

[28] Гейрот. Описание Восточной войны, стр.470., Берг. Записки об осаде Севастополя. Т.2, стр. 2.

[29] Лебединцева прот. Письма к Преосвященному Иннокентию Архиепископу Херсонскому и Таврическому. Стр.145

[30] Из послания Святейшего Синода 1855 г.

[31] Берг. Записки об осаде Севастополя. Т.2, стр. 150.

[32] Морской сборник. 1857 г., т.XXYII.

[33] Дело по предмету достройки Севастопольского храма Св. Николая, № 1418 и 1417, 1856–1857 гг.

[34] Священник И.П. Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. – 1907 г. стр. 64

[35] Там же. стр. 65

[36] Священник И.П. Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. — 1907 г. стр. 65

[37] Священник И.П. Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. — 1907 г. стр. 68

[38] Священник И.П. Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. — 1907 г. стр. 19

[39] Там же.

[40] Священник И.П.Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. — 1907 г. стр. 20

[41] Вестник военного духовенства за 1894 г., стр. 54

[42] Священник И.П. Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. – 1907 г. стр. 68

[43] Священник И.П. Брянцев. Исторический очерк церкви 50-го пехотного Белостокского полка 1807–1907 гг. Севастополь. – 1907 г. стр. 69

[44] Там же.

[45] Комитет израсходовал на это 1713 р.

[46] Израсходовано Инженерным Ведомством на ремонт 6737 р. 96 коп.