Альфред Рамбо. Воспоминания о путешествии. Балаклава, Камышовая бухта. Перевод с французского Г.Беднарчика (Израиль)
Балаклава
Мы пересекаем линию старой английской железной дороги. Вскоре справа от нас открывается вид на равнину, где проходило Балаклавское сражение и где сегодня проводит учения эскадрон казаков. Это поле стало могилой для великолепной английской конницы, которую какое-то недоразумение направило прямо на русские батареи. В тот день земля дрожала от сумасшедшей скачки британских драгун, гусар и улан. Мало кто вернулся живым из этой атаки. На месте гибели англичан высится монумент с надписью на английском и русском языках.
Сейчас мы проезжаем деревню Кадыкой. Начиная отсюда, земля усеяна осколками от пивных бутылок и кувшинов. Это все, что осталось от деревянного городка англичан.
Балаклава расположена в своей бухте таким образом, что ее можно увидеть только в момент прибытия в сам город. Сначала перед нашими глазами возникают остатки древних крепостных башен, затем появляется что-то вроде озера в глубине балки, без видимой связи с морем. Это порт Балаклавы. Дорога резко поворачивает, и вот мы уже в городе. Напротив нас расположена группа полуразрушенных лачуг, а наверху в окружении скал выделяется большое строение. Это героический дом капитана Манто. Мы находимся на месте боя, который вели балаклавские греки против английской армии 25 сентября 1854 года. Англичане пришли по этой дороге, греки засели в том доме и этих лачугах. У греков было преимущество позиции, но их было всего около сотни против нескольких тысяч. Кроме этого, с тыла их обстреливали английские суда, проникшие в Балаклавскую бухту. Вскоре греческий батальон был окружен. Когда у плененого раненого капитана Манто спросили неужели он на самом деле вообразил, что с помощью горстки людей можно остановить целую армию, тот ответил просто: “Если бы я отдал город без боя, то заслужил бы упреки своих командиров и ваше презрение; сейчас же моя совесть чиста. Я выполнил свой долг.”
Городок Балаклава насчитывает всего 95 домов, в которых проживают около 400 жителей. Здесь только одна улица и две церкви. <…
Жители городка являются потомками беженцев с греческого Архипелага, вывезенных в Крым екатериненским флотом. <…>
Еще три деревни в округе дополняют греческую колонию, составляющую тысячу душ, из которых набирали греческий батальон, расформированный в 1859 году. <…>
Порт Балаклава довольно мал: 700 туазов* в длину и 120 в ширину,
но окружающие бухту скалы, отвесно падающие в море, обеспечивают порту такую глубину, что здесь смог укрыться весь английский флот.
Две скалы, формирующие вход в бухту, настолько хорошо укрывают гавань, что даже во время шторма внутри нее все спокойно. Однако буря 14 ноября была такой страшной, волны Черного моря вздымались на такую высоту, что даже внутри бухты броненосцы сталкивались друг с другом, получая пробоины.
Один лодочник-грек вызвался показать мне вблизи скалы у входа в бухту, стоящие друг от друга на расстоянии около 60 туазов. На восточной скале большими буквами написано “Мыс Балаклава”. Проплыв эти скалы и обернувшись назад, я уже не увидел города, исчезнувшего из моего поля зрения. <…>
Мой лодочник-грек указал мне на большой грот глубиной около 15 туазов. Здесь 14 ноября разбились 8 английских судов, не успевших вовремя укрыться в порту. Рассказывают, что еще долго после этого шторма местные жители вылавливали у подножья скалы свинцовые пули, оружие, побрякушки и часы. Далее расположена Святая гора. В одном из ее гротов, по словам моего грека, в давние времена жил святой отшельник. Каждый вечер он зажигал лампу для обеспечения безопасности плавания кораблей. Однажды он исчез неизвестно куда.
Теперь нет ни отшельника, ни маяка. “Да и зачем?, — добавил он с грустным видом. Кому теперь нужна Балаклава?”
Я понял, что английская оккупация оставила глубокий след в его памяти. Возможно, он сражался вместе с капитаном Манто. Лодочник детально рассказывал о той импровизированной деревянной английской Балаклаве, о той громаде кораблей в бухте, о железной дороге, идущей от бухты до подходов к Большому Редану, о фабриках, о той шумной жизни тихого городка. “Ах! Если бы такая крымская Балаклава существовала бы во Франции или в Англии, каким бы цветущим портом она бы была!, — добавил он. Когда я спросил его, почему они разрушили бараки и дома, построенные англичанами, он ответил: “Кому нужны дома без жителей?”
*Туаз – старинная французская мера длины, равная 1 метру 949 см.
( от переводчика )
Камышовая бухта
На следующий день мы отправились в Камышовую бухту. Если английская Балаклава вызывает восхищение у греков, то этот французский город, выросший за несколько месяцев на крымском пляже и затем исчезнувший, как волшебный замок из Тысячи и одной ночи, поразил воображение русского населения. <…>
Нет здесь такого человека, кто бы не помнил об этом городке и который бы не рассказал свою легенду о Камышовой бухте. Ее сравнивали с миниатюрной Москвой. Прямые улицы, красивые магазины с женским обслуживающим персоналом, толпы покупателей: французы, турки, итальянцы, англичане; мундиры всех наций, рестораны, кафешантаны, театр, вмещающий такое же количество зрителей, как и в самом Севастополе. Повсюду французы высаживали овощи, сажали деревья, создавали сады. На рейде – сплошной лес из мачт. С соседней высотки специальный водопровод доставлял воду до самых корабельных палуб. А как было организовано боевое охранение! Проникнуть невозможно! Вокруг – окопы, бастионы, батареи. После подписания мира был устроен прием в честь русской армии: офицерам подавали шампанское, солдатам – коньяк. Весь Севастополь был тут. В день своего отъезда французы взяли с собой только вещевые мешки. Люди приходили сюда и брали все, что хотели: холст, деревянные планки, веревки. Шампанское продавалось дешевле кваса. Однажды утром города не стало… <…>
Мы выезжаем из Севастополя между пятым и шестым бастионами. Сначала проезжаем Карантинную слободу (двенадцать или пятнадцать разрушенных домов), затем кладбище, где в апреле 1855 года шли ожесточенные бои. <…>
Сегодня кладбище восстановлено, стоит церковь. В двух километрах отсюда тянется линия прекрасно сохранившихся траншей с брустверами и окопами, над которыми высится угрожающая масса французских батарей. Это оборонная линия Камышовой бухты.
Вскоре открывается вид на море и сверкающие на солнце Камышовую, Казачью и Песочную бухты. Отсюда начинается ряд разрушенных домиков. Я остановился у каменного фундамента французского деревянного театра. Дерево растащили из-за его дороговизны в Крыму. Камень же оказался никому не нужен. <…>
Развалины следуют друг за другом: остатки батарей у входа в бухту, руины клуба, арсенала, складов, остатки деревянного акведука. <…>
В начале осады в Севастополе прошел слух о том, что у какого-то чиновника из Карантинной слободы было видение. Ему привидились три всадника: один в красном, другой в черном и третий в белом.
Красный объявил о том, что Севастополь будет сожжен, черный сказал, что здесь не останется камня на камне, а белый заявил, что город возродится из руин еще краше прежнего.
Первые два пророчества сбылись. Теперь мы ожидаем исполнения последнего пророчества. <…>
